— От самого Корнея. Мы ведь дружили. Странно как-то все получилось…
— Что именно?
— Да его исчезновение. Ведь я видел его в тот день. Все было как обычно, он никуда не собирался, а потом его просто не стало.
— Скажите, Родион Спиридонович, а поручик Рахманов исчез задолго до прибытия золотого обоза из Тавриза или сразу после того, как подводы въехали во двор Интендантства?
— Простите?
— Видите ли, тогда же в Ставрополь прибыл фурштат, перевозивший золото и серебро, полученные по контрибуции из Персии. У одной из телег сломалась ось, и было принято решение сгрузить часть сундуков в соляной подвал. Но этим хранилищем заведовал Рахманов, а его в тот вечер нигде не могли найти, поэтому Рыжиков и сделал за него запись в складской книге.
— Ну как же, я все прекрасно помню… Мне ведь приходилось лично за всем следить — я же был дежурным по гарнизону.
— Вы? — Самоваров перестал жевать и уставился на полковника.
— Ну да, я. А что в этом удивительного?
— А кто был дежурным по Навагинскому полку?
— Сразу не вспомню, хотя… подождите-ка… по-моему, Гладышев. Ну да, он, царствие ему небесное, упокой его душу Господи! — трижды перекрестился Игнатьев. — А что касается Рахманова, то вы правы — Корней пропал сразу же после прибытия фурштата. — Полковник взял в руки графин с водкой. — Ну что, еще по одной?
— Я, пожалуй, на этот раз предпочту наливочку.
— Хозяин — барин.
— За отыскание убийцы моего друга! — поднял рюмку полковник.
— Мы его, Родион Спиридонович, с вами и так найдем. Несомненно. Я бы лучше выпил за здоровье вашей супруги Агриппины Федоровны.
— Признательно вам благодарен.
— Даст бог, все наладится, — кивнул надворный советник, потягивая маленькими глотками тягучий напиток. — Как она?
— Скучает, наверное, в одиночестве.
Послышалась тихая механическая мелодия. Игнатьев вытащил из кармана брегет и, открыв крышку, сказал:
— Вот и ваш подарочек заговорил: через четверть часа на Соборной площади начнутся салютации. Не хотите ли посмотреть?
— С удовольствием.
— Тогда пора.
Самоваров тщательно застегнул на все пуговицы крылатку, пригладил редкие остатки волос, и, водрузив на стремительно лысеющую голову боливар, вместе с полковником отправился лицезреть феерическое представление.
На город опустилась вязкая пелена тумана. Серая водяная пыль заполнила собой все улицы, дворы и, казалось, даже колодцы. Тусклые огоньки лампадок отсвечивались в узких, подслеповатых окошках обывателей, благодаря чему можно было хоть как-то ориентироваться в темноте. От нескольких керосиновых фонарей, установленных у генеральского дома, не было никакого проку.
