Лоре восемь лет. Или девять.
Он так изящно катался, отец. Длинные шаги, ноги так грациозно скрещиваются. Лоре недоставало этой грации, она боялась упасть, и когда отец описал широкий круг, а напоследок пируэт, Лорины коньки вдруг поехали без нее и она с мощным «уумф» приземлилась на попу. Отец затормозил в веере льдинок и рассмеялся. Не подумал. А когда сообразил, что лажанулся, увидел, как в глазах у нее набухают слезы, – тоже упал. Встал – и упал. И опять, и опять. Прямо на попу. Падал, чтобы ей полегчало, падал, чтоб она рассмеялась, снова и снова плюхался на лед.
– Видишь? – сказал он. – Папы тоже падают.
А если дело не в деньгах?
50
«Матерь наша, сущая на небеси».
Вонйингхи, Богиня превыше всех Богов, создательница всего, что есть, и всего, что будет, небожительница, далекая от земного и приземленного, равнодушная, высокомерная даже, но вечно бдительная. Главенствует на последнем суде над живыми, что копошатся внизу.
– Все мы, прежде чем войти во чрево, уговорились с Вонйингхи. Перед зачатием Она призывает душу, – отец мальчика сказал «теме», нечто между миром духов и физическим миром, – всякого человека.
Каждой душе, каждой теме назначена своя судьба.
– Обретет ли человек богатство и радость, будет беден или состоятелен, болен или здоров, слаб или силен, плодовит или бесплоден. Все предначертано.
Вся твоя жизнь написана, выстроена как сказка. И твой характер. Будешь ли ты бийе-кро, решительным, или торо-кро, кто языком треплет, а до дела не доводит; будешь вождем или слушателем, борцом или зрителем, королем или трусом, олоту или су [27] .
На ветру, унесшем москитов, Ннамди с отцом чинили сети. Ннамди уже повзрослел, мог помогать, больше не играл в салочки с малышами.
– В воскресной школе всему не научат, – говорил отец. – Не скажут, когда ты умрешь. Христос не знает, но знает Вонйингхи. Все теме знают, когда скончаются. Это входит в уговор. Теме соглашается умереть, когда положено, покинуть тело. Потому что лишь тело умирает, Ннамди, а не теме. Теме уходит дальше.
Все зависит от уговора с Вонйингхи. Теме может войти в другое чрево и родиться заново. Или, если много грешила, печальным призраком, изгоем похромает зализывать раны в Деревню Мертвых. Дувой-йоу, как те грустные потерянные души, что придавлены камнями на британском кладбище.
– Отчего у одной женщины ребенок здоров, а у другой – мертворожденный? Отчего у одного мужчины раны воспаляются, а у другого заживают? Отчего один ребенок бесстрашен, а другой труслив? Отчего один малыш дуется, а другой щебечет, как птичка певчая? Все по уговору с Вонйингхи.
