Лишь потом Ннамди сообразил, что человек так и не назвался – скрыл свое имя, как мятный леденец в рукаве.
48
Временами Ннамди чудилось, будто он и остальные дети эту встречу нафантазировали. Скорее миф, чем воспоминание – Шелловец со своими проводниками и биноклем. Однако вскоре, уже весной, реальность заявила о себе треском древесины и падением стволов.
Ннамди играл с малышней под высоченными масличными пальмами на окраине деревни, и тут лес вновь зашевелился – на сей раз сильнее.
Рев, оглушительный грохот – и вдруг закачались деревья у поляны. Треск, будто кости ломаются, – и дети кинулись кто куда, на бегу сталкиваясь лбами. Из леса, разровняв себе дорогу, выпросталась машина. За ней вышел отряд в бежевых комбинезонах, по бокам солдаты, затем другая машина прогромыхала на поляну, жуя мусор, оставленный первой. Из прогалины выбегали люди – целая толпа, будто муравьи.
– Беги, – сказал Ннамди малышу, который стоял ближе всех. – Приведи взрослых.
Но те уже пришли. Примчались, заслышав, как падают деревья; подтягивались все новые, толпа ширилась. Первая машина заглушила мотор, поляну накрыло тишиной, подернутой дизелем; вперед прошаркал вьетнамками деревенский староста – покорно ссутулился, будто давно всего этого опасался.
В бульдозерах сидели чужаки – игбо, по-видимому, – и староста долго беседовал с шофером первого, на английском, разукрашенном иджо, указывая то на джунгли, то на прогалину. Но у бульдозеристов имелось кое-что посильнее слов. У них имелись бумаги. Бумаги, подписанные Самим Губернатором. Бумаги аж из Абуджи, прямо из столицы.
– У нас тут не Абуджа! – заорал староста, и каждое слово сопровождалось тычком кулака. – Тут Дельта. Это земля иджо.
«Сначала пришли с рукопожатиями и дарами, потом вернулись с бульдозерами и бумагой». Так потом станут рассказывать эту историю.
На поляне собралась уже вся деревня – люди в гневе напирали, пихая старосту в спину. Один солдат снял винтовку с плеча, ловко, невозмутимо, почти скучая, выстрелил поверх голов в небо, и резкий гром опалил самый воздух.
Вслед за бульдозерами, переваливаясь на горках мусора, подъехал джип. В открытом окне Ннамди увидел руку. Рука лежала на дверце и отстукивала ритм. Ритм ожидания. Веснушчатая рука, бледно-розовая.
49
Лора каталогизировала воспоминания, составляла опись утрат.
Отец на коньках.
Крытый каток посреди зимней тоски. Лед исходит бледной дымкой. Хрусткие вдохи, гулкие голоса, другие семьи.
