Но то было давным-давно, а сейчас ойибо интересовало другое топливо – то, что отец мальчика стирал с ладоней, наладив генератор, то, что просачивалось из речных русел, то, что превращалось в бензин для моторок или пылало в ночи. Столько белокожих москитов впивалось в тело Дельты – удивительно, что она до сих пор не слегла с малярией. Так говорил отец мальчика, а он был из тех сказителей, что врать не склонны.
Телохранители-игбо все больше нервничали. Как будто в любую минуту ждали нападения. Бледный человек, впрочем, на них внимания не обращал. Протянул мальчику руку. Тот ее пожал, как полагается у иджо – предплечье к предплечью.
– Тебя как зовут? – спросил человек.
У всего сущего есть имена.
– Ннамди, – сказал мальчик.
Игбо переглянулись. Ннамди – это не на иджо. Это с континента, на игбо, как у них. Отец в пылу нарек сына в честь другого Ннамди, первого президента, творца нигерийской независимости [25] .
– Принесет ему удачу, – настаивал отец, несмотря на женины возражения.
– Того Ннамди, – напоминала она, – сбросили военные.
Телохранителей это имя утешило – и напрасно: они не поняли, как далеко забрались на территорию иджо.
«Не нарушить пришел я, но исполнить» [26] , – подумал Ннамди. Это из воскресной школы.
– Ну, Ннамди, – сказал ойибо, – приятно знакомиться. У тебя хороша улыбка. Если мы найти нефть, надеюсь, ты богатеть.
Нефть делается из живой материи. Мальчику объясняли в школе. Травы, звери. Все, что жило, может стать нефтью. Даже англичане. Или голландцы. В воскресной школе это называлось «претворение». Заставили написать мелом. Вино в кровь. Или кровь в вино? Взрослые на церковных собраниях вставали в очередь, чтоб отпить этой винной крови; может, размышлял Ннамди, англичане на кладбище тоже претворились в нефть. Может, по запаху английской винной крови Шелловец и шел по лесу – как охотник за раненым зверем.
За холмом – голоса, оклики.
– Вас искать, – сказал бело-розовый человек.
Мужчины звали детей в лагуну, велели поторапливаться, пока снова не обрушился ливень. А детей не видать. Дети бродили меж надгробий, беседовали с призраками, и рыба лежала сиротливо, распахнув рот, утопая в воздухе, и накатывал дождь.
– Нам пора, – сказал Ннамди, и человек кивнул.
Ннамди отправил детей бегом собирать ведра и миски. И сам пошел, но на взгорке остановился, крикнул:
– Ноао! – прощание и благодарность одним вздохом, от себя и от малышни.
Бледный человек ему помахал:
– Ноао! – Забавное у него произношение.
