Прошли мимо дома Агасфероша два разбойника под улюлюканье безжалостной толпы. А вот и третий — Иешуа, приближается… Он идет качаясь, того и гляди ноги его подкосятся и он рухнет на землю. И вот он уже приблизился к порогу дома Агасфероша, их взгляды встретились, и Иешуа почти неслышно что-то прошептал. Агасферош понял, что это была мольба об отдыхе и был готов помочь бедняге. Но тот, споткнувшись о камень, потерял равновесие, и его крест, как таран, направился в сторону малышки Ханы, сидевшей на руках отца. Девочка благим матом закричала, увидев, как что-то страшное неумолимо летит на нее. За ней заголосила и ее старшая сестричка, еще сильнее обхватив отца за ногу. Агасферош, что есть силы, оттолкнул крест с привязанным к нему Пророком со словами: «Иди, иди! Ты что, хочешь задавить моих дочерей?» Шатаясь и пытаясь удержаться на ногах, Иешуа успел произнести: «Я-то пойду, но и ты пойдёшь и будешь ждать меня».
После этого ноги Иешуа обмякли, и он рухнул под тяжестью креста. Агасферош метнулся было помочь бедняге, которого, как ему рассказали и осудили-то вовсе ни за что, но тут подскочил легионер, замахнулся на Агасфероша, хотя и не ударил, увидев малое дитя на его руках. Легионер, убедившись, что Иешуа еще жив, ослабил путы, оттащил крест с лежавшего под ним ничком Пророка, потом поглядевши на стоявших в стороне ротозеев, поманил пальцем одного из них, что был поздоровее остальных: «Как звать?!» — «Я — Симон Киринеянин, шед с поля, я тут случайно…» — начал лепетать, оправдываясь, тот. «Ну, вот бери крест этого преступника и тащи на холм. Тебе ничего плохого не сделаем…»
Пара римских солдат подняла Иешуа и почти поволокла его за крестом, несомым здоровенным Симоном…
* * *
Сегодня с самого утра дышaлось тяжело, натужно… Агасферош, возможно, и пошел бы с толпой на Голгофу, но посмотрев на небо он увидел всполохи дальних зарниц — при такой духоте это не иначе, как признак приближающейся грозы. А грозы в это время года, если происходят, то бывают такими отчаянно беспощадными… Правда, после этого природа как бы оживает, даря, наконец, свежесть и прохладу…
Но в грозу нельзя оставить двух малых дочек на больную Бат-Шеву… И Агасферош остался дома тем более, что он тоже не особенно-то любил подобные зрелища. И если только власти не отдавали приказа горожанам собраться к месту казни, он не ходил на казнь. Он не пошел и ко дворцу, где Понтий Пилат вершил суд над Пророком, хотя гонцы от Киаифы пробежали по улице созывая народ во двор Крепости Антония.
