– А ты согласишься нести меня до дома? – съязвила я.
– Ха!
– Ну раз «ха», стало быть, выбора нет. А раз выбора нет, стало быть, дойду, – расфилософствовалась я, хватаясь за ручку двери.
– Хочешь, дам свои? – милостиво предложила Любимова. – Только они у меня, во-первых, единственные, во-вторых, на девятисантиметровой шпильке, так что…
– Не надо мне твоих шпилек, и так жизнь не сахар. Пока, – и выскочила за дверь.
Дорога до дома была болезненной, но я старалась не думать о ноющих мозолях и по возможности переключала свои мысли на Николая, хотя особого труда это не составляло в связи с тем, что губы мои вновь и вновь чувствовали его волнующий до глубины сердца поцелуй, что придавало моему многострадальному телу ощущение легкости, невесомости, а душе – состояние покоя и блаженства. Всю эту идиллию портили лишь выше оговоренные больные пальцы на сжатых ступнях, но и это можно было перетерпеть, с чем я и дошла до дома.
Родители были на кухне, мама жарила котлеты, а папа курил, вслух размышляя о том, сколько запчастей для нашего «жигуленка» ему необходимо купить и в какую сумму это встанет. Я, право дело, испугалась, что им вздумается залезть в «мусорный» сейф, благополучно спущенный Грачевой в помойный бак, и обнаружить его отсутствие, но обошлось: они полностью переключились на меня, а конкретнее – на мои мозги, кои считали необходимым промыть.
– Ты почему не предупредила, что уедешь? Ты соображаешь, что делаешь? Как тебе не стыдно? – накинулись они на свою дочь, представив себя коршунами, слетевшимися на падаль.
– Я Таньке сказала, – пыталась я оправдать себя, однако и сама понимала, что этот поступок был не самым лучшим.
– Таньке она сказала! Ты должна была отцу сказать! Прежде всего!
– Тебя не было дома.
Короче, получив по шее и поужинав, я зашла в комнату. Танька сидела на моей софе и зубрила конспект по истории.
– Юлечка, – оторвавшись, обратилась она ко мне, – я чего-то целый день с заданием по высшей математике разобраться не могу. Ты ведь щелкаешь эти исследования функций как орешки, а я ну ни в зуб ногой… Помоги, а? – взмолилась она, да еще и с таким покоянно-праведническим видом, что прям икону с нее пиши. – А я ведь тебе и одежонку приготовила, – понизив голос так, чтобы родители не могли ее услышать, продолжила вымогательница.
– Какую еще одеженку?
– Ну как же, ты же собралась ночью… туда? – подобрала она наконец слово, означающее теперешнее местопребывание наших денежек, подлежащих непосредственному выуживанию лично мною. Я коротко кивнула. – Так вот. Я решила подготовить тебя к экспедиции, так сказать. Подобрала тебе старых, грязных, ненужных и по возможности рваных вещей.
