— Что ты стоишь истуканом! Выметайся! — велел Владимирову Продеус, когда кондуктор отворил перед ними дверь купе. — Сам Петр Иванович приехал тебя встречать.
Артемий Иванович обречено взглянул на платформу и увидел высокую упитанную фигуру Рачковского, рядом с которым казался совершеннейшим карликом низкорослый круглый Бинт в полосатом костюме и в соломенном канотье. В тот же миг сильным толчком в спину Продеус вытолкнул Владимирова из вагона.
— Сладкий мой, приехал таки! — раскрыл свои объятия Петр Иванович и Владимиров, хлюпая носом от жалости к себе и страха, внушаемого ему заведующим Заграничной агентурой, уткнулся лицом в надушенный сюртук Рачковского. — Наконец мы все снова вместе! Боже мой, какое счастье видеть тебя здесь, в Париже! Совсем не изменился, только пальто новое на тебе, да какое хорошее! Пойдем же, милый мой дружочек, экипаж уже ждет нас.
Ласковый голос Петра Ивановича подействовал на Владимирова как ядовитый укус паука, схватившего наконец свою жертву. Ноги у него отнялись, чтобы не упасть, он повис на руке Рачковского и так был выведен Бинтом и Петром Ивановичем на привокзальную площадь, где дворники сметали мусор в огромные кучи и где среди омнибусов и частных фаэтонов ожидал русских четырехместный наемный фиакр. Французский полицейский в кепи и пелерине повелительным жестом разрешил экипажу подъехать к тротуару и Рачковский под локоток посадил в него Артемия Ивановича, усевшись с ним рядом. Бинт с Продеусом также втиснулись в тесный неудобный экипаж, и извозчик повез своих пассажиров на улицу Гренелль, где располагалось русское посольство.
Уже на Гренелль им навстречу попалась запоздавшая громадная ассенизационная арба, влекомая двумя здоровенными першеронами, и Рачковский, редко встававший в такую рань, зажал нос кружевным платочком, а Артемий Иванович, проводив телегу с нечистотами долгим взглядом, подумал: «Вот так служишь, служишь Отечеству, а в награду тебя рожей в дерьмо. Да еще и не по разу.» У ворот посольства они слезли, Петр Иванович заплатил извозчику два франка и сверху еще 15 сантимов на чай, после чего провел Владимирова через ворота в пустой двор, где постучал в дверь флигеля, занимаемого консульством. Швейцар Афанасий немедленно открыл и пропустил приехавших внутрь.
— Есть еще кто-нибудь в консульстве? — спросил Рачковский.
— У нас прием в канцелярии с часу до четырех, — обиделся Афанасий. — Кто ж сюда в такую рань явится? До одиннадцати никого не будет.
