— Все к этому и идет, — кивнул малоизвестный поэт. — Природа, как однажды сказал хорошо известный художник, недостаточно быстро «ползет», чтобы успевать за нашими идеалами. В просвещенной Германии улучшают водопады и красят скалы. В Париже в ходу косметика для детей.
— В этом нельзя винить цивилизацию, — упрекнула его выпускница Гертона. — Древние бритты души не чаяли в синем красителе из вайды.
— Это первые робкие шаги человека вверх по тропе искусства, — согласился малоизвестный поэт. — Высшей точки он достиг, когда создал румяна и краску для волос.
— Да перестаньте! — рассмеялась старая дева. — Вы очень узко мыслите. Цивилизация дала нам музыку. Вы же не можете не признать, что от музыки нам только польза!
— Милая моя, — ответил малоизвестный поэт, — вы говорите о достижении, к которому цивилизация имеет очень малое, а то и вовсе никакого отношения. Это единственный вид искусства, дарованный человеку природой наряду с птицами и насекомыми, интеллектуальное наслаждение, которое мы разделяем со всем животным миром, за исключением разве что семейства псовых. Но даже собачий вой — хотя уверенности в этом и нет — может рассматриваться как искренняя, пусть и неудовлетворительная, попытка создания собственной музыки. У меня был фокстерьер, который всегда подвывал в такт музыке. Иувал помешал нам, а не помог. Именно он заглушил музыку проклятием профессионализма. И теперь, как дрожащие от холода приказчики, заплатившие за спортивную игру, в которой они не могут участвовать, мы молчаливо сидим в наших ложах и слушаем оплаченного нами же исполнителя. Но для музыканта музыка может быть универсальной. Человеческий голос по-прежнему прекраснейший инструмент, и им мы владеем все, за малым исключением. Хотя и позволили ему заржаветь, чтобы лучше слышать трубы и литавры. Выражение «музыкальный мир» ранее понималось буквально. Цивилизация свела его к кружку лиц, объединенных общими интересами.
— Между прочим, — повернулась к нему светская дама, — раз уж речь зашла о музыке, вы слышали последнюю симфонию Грига? Мне прислали ее с недавней почтой. Я ее уже разучила.
— Так позвольте нам ее послушать, — обратилась к ней старая дева. — Я обожаю Грига.
Светская дама поднялась и открыла пианино.
— Лично я всегда придерживался мнения… — начал я.
— Пожалуйста, не отвлекайте, — прервал меня малоизвестный поэт.
