— Что он там делал? — нахмурилась Агнес, чувствуя головную боль от практичных, обыденных рассуждений Реджис.
— Возможно, искал настоящую и единственную любовь… тебя.
Она задохнулась и охнула, ощутив боль в ушибленных ребрах.
— Не говори так! Разве не помнишь?
Реджис сразу умолкла. Агнес, взглянув на нее, поняла, что сестра помнит очень хорошо.
— Папа всегда говорил, что мама его настоящая и единственная любовь.
— Знаю. — Реджис легонько погладила руку сестры, словно та была птичкой, сломавшей крыло.
— А теперь он дома, — продолжала Агнес. — Прошлым вечером увидел свою единственную любовь…
Реджис не сказала ни слова.
У Агнес болело все тело — по словам врача, от искусственного дыхания, когда отец чуть не переломал ей ребра. Благодаря ему, она осталась жива. Это чудо — почему же ей так плохо? Охваченная сомнениями, она вновь задрожала, заплакала.
— Это тебя огорчает? — с недоумением спросила Реджис.
— Нет, — всхлипнула Агнес. — Просто мне очень больно.
— Скоро пройдет, — заверила сестра. — Мама там разговаривает с врачами, они уже сказали, что ты завтра вернешься домой. Все будет хорошо.
— Мне не из-за этого больно.
— А из-за чего?
— Почему папа не приходит?
Реджис не ответила. Агнес понимала, что сестра не хочет ее огорчать. Прошлой ночью, теряя и вновь обретая сознание, пока ее укладывали в машину «скорой помощи», она слышала, как мать кричала на отца — фактически вопила, выплескивая жаркую черную злобу.
— Она его не пускает ко мне?
— Скорей, он не желает обострения отношений. Ему сейчас прежде всего хочется, чтобы ты поправилась. Просто дожидается, когда ты вернешься домой. Только о тебе и думает.
Хуже всего, что он так близко, но и так далеко. Каково ему одному, без них? Агнес всхлипнула. Почему родители не понимают, что все должны быть вместе?
— Знаешь, о чем я думаю? — спросила Реджис. — Как папа обрадуется, увидев Сеслу! Он ее жутко любит…
Агнес не смогла ответить, лишь крепко стиснула подаренную Бренданом ракушку, думая об отце и стараясь не разрыдаться.
Вечером Джон позаимствовал у монахинь фургон и поехал в больницу. Берни сообщила, что Агнес хотят подержать там еще день на всякий случай. Непривычно ехать по знакомым дорогам, помня, как он мчался по ним в ночь рождения Агнес — собственно, при рождении всех своих дочек.
На автостоянке для посетителей чувствовалось дуновение бриза с гавани. Джон вошел в центральный подъезд и напрягся всем телом. Оштукатуренные стены, линолеум на полу напоминали, что это официальное учреждение, и он постарался избавиться от интуитивной боязни, бегом взбежав по лестнице. Добежав до палаты Агнес, думал только о том, чтобы скорее увидеть дочь.
