— Санитара сюда! — крикнул он. Но никто не пришел.
— Санитара! — закричал он еще громче.
— Убит наш санитар, — сказал боец, зажимая рукой рану. — Там, возле блиндажа лежит. Так что, видать, помирать и мне.
В глазах бойца такая невыносимая мука, что Воронцов невольно отвернулся. Хороший, видимо, солдат, подумал о раненом Воронцов. Из недавнего пополнения. Смело бежал впереди, не жался к земле. Бросился в рукопашную и свалил-таки своего противника. И двое других, в углу траншеи, тоже, должно быть, его работа. А теперь, когда получил штык в плечо, сразу потерял и силу, и злость, запаниковал. Боится, что его бросят.
Ротный перед атакой предупредил, чтобы раненых оставляли, что раненые не их дело, что ими займутся санитары. Санитары… Воронцов знал, что их во взводе всего двое — на каждого по тридцать с лишним человек. Даже если треть взвода ляжет замертво, а треть не получит и царапины, то оставшуюся треть двое не выволокут вовремя, и они неминуемо пополнят ряды первой трети. И команду ротного он продублировал по-своему: раненых перевязывать, быстро, по ходу движения, затаскивать в окопы и воронки и идти вперед. И предупредил, рассчитывая на впечатлительность личного состава: если кто увяжется сопровождать раненых в тыл, застрелю. Штрафники народ впечатлительный. Когда услышишь зачитанный трибуналом приговор, сразу обретаешь нечто, о чем прежде и не догадывался, и чутко потом, даже во время боя, слышишь над головой трепет крыл собственной судьбы.
— Где твой пакет? — И Воронцов быстро разрезал ножом гимнастерку бойца, разорвал зубами непромокаемую упаковку и начал бинтовать. Но одного бинта оказалось мало.
— Лейтенант, спасибо, что не бросил. Ладно-ладно. И так хорошо.
Воронцов нагнулся над убитыми немцами, обшарил их карманы. Один медицинский пакет сунул в противогазную сумку, другой разорвал, связал его с предыдущим и забинтовал пробитое плечо бойца как следует.
— Лежи, не двигайся, а то кровью изойдешь. Скоро за тобой придут. Лежи и жди.
— Спас ты меня, лейтенант. Спас. Век за тебя богу молиться буду. Дочке своей скажу, чтобы имя твое поминала. — И боец ухватил руку Воронцова. Пожатие его было слабым, пальцы дрожали. Но он не отпускал руку взводного. — Лейтенант, за нами придут? Ты правду говоришь?
— Придут.
Левее началась стрельба. Лопнула граната, за ней еще две. Там атаковали гвардейцы. И в это время Воронцов увидел группу немцев, которые бежали с той стороны. Он вскинул автомат, затаился. Дал длинную очередь. Двое, бежавших впереди, упали. Или залегли. Сразу не поймешь. Остальные тут же повернули назад. Но из-за деревьев полетели гранаты. Через мгновение там все было кончено. Воронцов выскочил из траншеи, побежал догонять взвод.
