Новые
головы дракона
Так
или иначе, понятно одно: не избавившись раз и навсегда от индустрии
мифотворчества, Россия просто не сможет твердо и необратимо стать на путь
европейской (а это значит, конечно, не только хозяйственной, но и политической)
модернизации. Грозным уроком для всех, кто сомневался в этом в XIX веке, стал
октябрь 1917-го, когда, вопреки всем прогнозам, совершила вдруг страна еще один
головокружительный вираж и опять, в третий раз в своей истории,
противопоставила себя Европе. Надо ли напоминать, что закончился этот вираж
точно так же, как московитский и николаевский, - историческим тупиком и
«духовным оцепенением»?
Но даже вполне осознав опасность мифотворчества,
знаем ли мы, как от него избавиться? Я бросил ему вызов в первой книге трилогии
и сражался, как увидит читатель, с куда более серьезными противниками, чем
Нарочницкая или Белковский. И, по крайней мере, некоторые из самых опасных
мифов, льщу себя надеждой, опроверг. Но ведь они, как сказочный дракон, тотчас
отращивают на месте отрубленной головы новые головы. Читатель мог только что
наблюдать один из таких случаев собственными глазами. Николаевская «народность»
состояла, согласно изданному по высочайшему повелению прескрипту министра
народного просвещения, «в беспредельной преданности и повиновении самодержавию»[27]. Столь откровенно
холопская формулировка могла бы устроить разве что Белковского. Такого
рафинированного интеллектуала, как Найшуль, от нее, надо полагать, тошнит.
Его предложения в этой связи мы видели. На месте
архаической «народности» возникли вдруг вполне модерные «ценностный язык» и
«микроархетипы доимперской Руси». Что именно должны они означать и чем
отличаются от беспредельной преданности самодержавию, нам не объясняют.
Подразумевается, конечно, нечто высокоученое и оригинальное. На самом же деле
перед нами все тот же старый дракон, пытающийся отрастить новую голову на месте
отрубленной. Читатель увидит в первой книге трилогии, что повторится эта
фантасмагория еще много раз. Так как же, скажите, с этим бороться?
В конце концов даже Поппер должен был признать, что воевать
с каждым отдельным мифом врагов открытого общества ему не под силу, и
ограничился опровержением мифов Платона и Маркса. Но с другой стороны, если не
бороться с каждой новой ипостасью неукротимо возрождающихся мифов, то какой
тогда вообще в мифоборчестве смысл?
«Целина, ждущая плуга»
