Он дрожащими руками взял газету. Кроме него, красовалось еще изображение Мити и кусок фильмы, изображавшей Марусю.
На двух столбцах была подробно рассказана вся история. Были сочинены какие-то подробности о мальчике, рыдавшем перед директором, о том, как директор был потрясен до глубины души. Арман был всюду назван «забавным чудаком» или «трогательным простаком». В статье упоминались какие-то его картины, выставленные на последней выставке «отвергнутых». Было написано, что Митя предполагает выехать в Россию на поиски сестры.
— Недурная реклама, — заметил секретарь. — И вы, повидимому, хотите развивать это дело?
Арман вскочил с места.
— Я сейчас пойду и убью его! — воскликнул он. — Убью той самой пепельницей. Ах, почему я не сделал этого вчера!
И он кинулся бежать.
Митя устремился за ним.
— Господин Арман! — кричал он.
Все делопроизводители и машинистки со смехом глядели на них.
— Считали нас за дураков, — заметил секретарь своему помощнику. — Увидали, что их дело не выгорело и удрали. Ловкачи.
А художник мчался по улицам, налетая на ругавшихся при этом прохожих.
— Осторожнее, «забавный чудак»! — крикнул какой-то веселый человек, читавший на-ходу газету.
— Я хочу видеть директора, — гаркнул Арман, влетая в подъезд «Геракла».
— Господин директор уехал на море, — отвечал швейцар.
— А этот... администратор?
— А он тоже уехал. Дела временно ведет помощник.
Арман сжал кулаки и крикнул швейцару:
— С каким бы наслаждением я взорвал на воздух этот ваш притон... или нет... подарил бы его трудящимся.
— А покуда убирайтесь, — мне с вами языком чесать некогда.
А возле кинематографа уже собралась толпа зевак.
— Вон, Арман, — кричали они, — «забавный чудак».
— А это — брат Маруси.
Арман побежал в парикмахерскую и велел себя остричь наголо. Он сбрил усы и бороду. Но на следующий день в газете появилась фотография, изображающая его выходящим из парикмахерской.
В доме ему и Мите теперь не давали прохода.
Старик Колобов по совету жильцов подал на Митю в суд, требуя, чтобы тот отдал ему деньги, полученные за рекламу от «Геракла». Недаром же он его кормил все эти годы.
Митя чуть не плакал от обиды и злости. Арман громил буржуазию и потрясал кулаками.
Конечно, суд Колобову в иске отказал, и Колобов теперь, встречая Митю на лестнице, кричал ему: «Вор, вор, держите большевика!». И все вторили: «Вор, вор».
Арман не выдержал и переехал на противоположный конец города. С ним переехал и Митя.
Хозяин дома, куда они переехали, к счастью, не читал «Парижское эхо».
