– Я ему больно сделала? – испуганно спросила Зайнап.
– Дурочка! Это он от радости кричит, что родился радуется! Никто до него так не кричал, хилые все были, а этот в любви зачат был и выношен в любви, вон как хорошо кричит!
Отошло детское место, Татьяна встала, перенесла ребенка на кровать, поцеловала и в макушку, и в попку, и в срамное местечко. Запеленала, уложила на взбитую подушку. Потом собрала с дивана послед в тазик.
Мокрую подстилку в корыто, застелила чистое покрывало и прилегла возле младенца.
Зайнап наблюдала за нею, как будто пьесу в театре смотрела, удивлялась, как быстро рождаются дети!
Пришел Мансур, с порога насторожился – что-то не так в доме, что-то изменилось. Увидел Татьяну и лежащего рядом младенца, запричитал, заохал:
– Да как же так? Когда же ты? Что ж в больницу не поехала? – наконец спросил самое главное: – Кого родила ты мне, красавица моя?
– Мальчика. Якубом назовем, как моего отца звали, – и стала давать мужу-свекру распоряжения. – Сейчас вызови «скорою», надо, чтобы роды на дому оформили, детское место покажем, подтвердим, что дома родился, потом в огороде поглубже закопаешь, чтоб собаки не отрыли. Завтра детского врача с утра вызовешь, пусть Якубчика осмотрят. Наследник твой, сынок твой. Других обижать тоже не позволю, все из одного корня. Ну, давай, давай, иди, – подогнала Татьяна своего возлюбленного, который целовал ее, младенца, да и Зайнап досталось; приплясывал и прихлопывал себе ладонями. Его переполняло счастье – любимая женщина родила ему сына! Теперь он был отцом большого семейства – пятеро внуков, ставших его детьми, и его, именно его сын, наследник!
Весна в тот год началась резко, она ворвалась в город ярким солнцем, безветрием, теплом. В начале марта зацвели вишни, яблони, абрикосы. Хорошо, что в городском саду эти деревья не вырубили, сохранили, теперь оттуда разносился дурящий аромат цветущего фруктового сада. Застройка нового города велась по какому-то странному плану: внутри сохранялись оазисы частных домов, там тоже все цвело и благоухало. На окраинах же возводили стандартные многоэтажные дома, асфальтировали дворы, тротуары, дороги. Может быть, архитекторы просто не представляли, как соединить старый, древний, бело-голубой Самарканд с домами, напоминающими спичечные коробки, а частный сектор был разделительной чертой между стариной с богатой самобытной архитектурой и тем, что теперь строилось и уродовало самый древний и красивый город Востока?
