— А что же оглядываться? Я люблю тебя, Марийка, люблю! Чергэнори… звездочка моя!..
Михо обнял Марийку, но она опять решительно отстранила его руку.
— Не надо, Михась! Подожди… Не надо…
Зашелестели прибрежные камыши, тронутые легким ветерком. Из поселка донеслись звуки вальса, но их заглушил гудок паровоза, настойчиво просившего открыть ему дорогу. И, то ли гудок напомнил о заводе, то ли желая переменить разговор, Марийка спросила:
— Ты уже слышал о рекорде Гнатюка?
Снова кольнуло сердце.
— Нет, не слыхал. А что?
— У них там теперь встречный план на каждый час. Сегодня они установили рекорд. Вот тебе бы тоже ввести встречно-часовой. А, Михась?
— Не надо, — зло проговорил Михо.
— Что не надо?
— Не нужны мне выдумки Гнатюка. И без него обойдусь, — еще более сердито сказал Михо.
Марийка с недоумением взглянула на него.
— Почему ты так злишься? Что плохого сделал тебе Саша?
— Ничего… А только не надо.
Михо бросил камень в реку и, глядя на расходящиеся круги, грубо сказал:
— Если он тебе нравится, так и скажи, а меня не позорь. Где мне с ним тягаться? Думаешь, я не слышал, как ты говорила ему про меня, когда вы подходили к парку? Слышал, все слышал!
Марийка вскочила на ноги, точно ужаленная.
— То ж не о тебе!.. Как ты смеешь со мной так разговаривать? — с обидой воскликнула она. — Хоть бы подумал прежде.
— А что думать? Что на душе — то и говорю. А не нравится, так…
Марийка уже не слушала. Быстро, точно спасаясь от погони, она пошла в сторону поселка. Михо догнал ее. Они пошли рядом молча, до самого дома не произнеся ни слова. Марийка вошла во двор, даже не попрощавшись.
Глава третья
Войдя в цех, Михо увидел Федора, стоящего у большого плаката. Плакат сообщал о рекорде Гнатюка и Степаненко. Указывая на листок, висевший рядом, Федор презрительно сказал:
— Видал, как покупают?
— Кого покупают? — не понял Михо.
— Кого ж покупают, — рабочих, конечно. То, бывало, до самой получки не узнаешь заработка, а сейчас поспешили вывесить, сколько каждый за смену заработал. И напечатать не поленились, да еще рамочкой обвели.
Михо бегло взглянул на цифры заработка, обозначенные против каждой фамилии.
— А что тут плохого? — сказал он, глядя на Федора. Что-то кошачье было в осторожных движениях и тихой речи Федора. — Жалко только, что каждый день не вывешивают.
— И больше ты ничего не видишь? — с ехидцей спросил Федор.
— Ничего. А что?
— Так все ж это делают для того, чтобы увеличить выработку.
Михо удивленно взглянул на Федора.
