…Темнело. Одна за другой зажглись в далеком небе перемигивающиеся звезды. Потом взошла луна, круглолицая, раскрасневшаяся, точно довольная, что может наконец показать себя во всей своей красе. И звезды, до этого густо усыпавшие небо, вдруг разбежались в стороны, как нашалившие дети.
Марийка сидела так близко, что Михо чувствовал тепло ее тела. Ему хотелось обнять ее, прижать к себе или хотя бы прикоснуться к ее руке. Но тяжесть еще лежала на сердце, и свинцовым стало все, даже мысли были вялыми, точно буксовали они, запутавшись в голове.
— Смотри, Михась, огни отражаются в реке, как свечи.
Она впервые сказала ему «Михась», и от этого ему стало спокойно.
— И правда, как свечи, — сказал Михо и после минуты молчания добавил: — Ты знаешь, Марийка, что я сейчас вспомнил?
— Что?
— У цыган есть обычай такой: когда остается неделя до свадьбы, жених и невеста идут к пруду или к реке и ставят на берегу две свечи. Говорят, что хорошо, если обе свечи спокойно догорают… А если одна потухнет, не догорев, значит быть беде. Чтобы отогнать беду, начинают задабривать бога: бросают в воду яблоки, яйца…
— Интересно! — тихо произнесла Марийка. — Расскажи еще что-нибудь о цыганах.
— Что еще рассказать? — растерялся Михо. — Не знаю что… Больше ничего и не вспомню.
— Как же так? — разочарованно протянула Марийка. — Ну скажи что-нибудь по-цыгански.
Михо задумался, потом взволнованно сказал:
— Нанэ вавря гожона.
Марийка вслушивалась в незнакомые слова, надеясь, что уловит их смысл. Но ничего не поняла и спросила:
— А что это такое?
— По-русски — это: «Нет другой такой красивой».
— «Нанэ вавря гожона», — повторила Марийка. Слова ласкали. Так ласкают руки любимого. — Еще что-нибудь скажи.
— Еще? — Михо захмелел от луны, от запаха цветов, от близости Марийки. — Еще вот такое: «Мэ тут камам».
— Мэ тут камам, — старательно повторила Марийка. — А это что такое?
— «Я тебя люблю», — срывающимся голосом перевел Михо. — Сарэ илэса покамья — «полюбил всем сердцем».
Михо обнял Марийку. Она вздрогнула и отвела его руку.
— Не надо, Михо, — сказала она умоляюще.
— Почему не надо?
Она молча глядела на огни, переливающиеся в густо-черной воде.
— Подождем, Михо.
— Зачем ждать? — Опять точно что-то укололо в сердце. — Или я, может быть, не подхожу?.. Цыган… Другого выбрала?
— Никого я себе не выбрала, — задумчиво и печально возразила Марийка. — Это очень серьезно, Михо. Хорошо оглядеться надо, присмотреться… Чтобы потом не каяться.
