- Я не понимаю, что тебя прикалывает, - продолжал тем временем уличенный в дурновкусии юноша. - Фандоринский цикл - фигня полная. Про монашку - отстой. Про Достоевского - вообще не понял…
- Прочти сначала Достоевского, - авторитетно заявила рыжая. - Это по Раскольникову, альтернативный вариант…
- Не шуми, тут люди, - отбил атаку молчел. - Он бы Пушкина альтернативно продолжил… об Гоголя.
В стране отсыревших рукописей - которые поэтому не горят - самым известным сожженным произведением принято считать окончание «Мертвых душ». Скорбь - несколько лицемерная, и оттого особенно педалируемая - по этому поводу пронизывает русскую литературную критику вплоть до сего дня.
Напомним, как оно было.
«Мертвые души» писались с тридцать пятого года. Пропускаем изложение обычных легенд - про подаренный Пушкиным сюжет и все такое прочее. Это, в сущности, не важно.
Первый том имел успех - ровно какой надо, запланированный, с рассчитанной толикой скандалезности (цензура зарезала «Повесть о капитане Копейкине», вставленную в текст, судя по всему, именно в качестве жертвенного агнца - как атомный гриб в «Бриллиантовой руке»). Автор намерен писать еще - он приступает ко второму тому.
Работать он начал в сороковом году, в основном за рубежом - Гоголь ездил по Западной Европе, по теплым странам - Франции, Италии, жил в Риме. К сорок пятому году первый вариант в основном закончен, но тут Гоголь, внезапно разочаровавшись, сжигает его. Как объяснял сам автор - рукопись принесена в жертву Богу, за что писатель вознаграждается неким новым вдохновением: будет другой роман, устремляющий публику к возвышенному умосозерцанию.
О творческих планах на второй том сейчас обычно пишут в том смысле, что Гоголь намеревался «дать позитивчика в консервативном духе». Более почтительные прибегают к иносказаниям - например, сравнивают гоголевскую «поэму» с дантовской «Божественной комедией», в которой после «Ада» идет «Чистилище», не в пример более благообразное. Знаток герметической традиции сказал бы, что после нигредо, разложения, должно следовать альбедо, убеление, то есть переплавка и восстановление. Гоголь, наверное, согласился бы с такой интерпретацией - поскольку настаивал на том, что намерен дать картины некоего нравственного возрождения своего заблудшего героя. Что приведет и к нравственному оздоровлению читателя, а там и общества в целом.
Тут важно что. К началу работы над романом Гоголь приобрел репутацию гения. Более того, он сам в это поверил. И уже не сомневался в собственной гениальности, которую понимал как власть над умами.
