— Он приедет к обеду. Минут через сорок.
— Боже! А я похожа на то пугало из рекламы! — в ужасе вскричала Зоя Даниловна. — Только противогаза не хватает!
— Можно подумать, что он к тебе в гости приезжает, а не ко мне, — пожала плечами Галя.
— Женщина всегда должна оставаться женщиной, моя дорогая. Независимо от обстоятельств.
— Может, тебя еще и представить не как бабушку, а как мою подружку?
— Нет, с бабушкой придется смириться. Тут уж ничего не поделаешь. Но постарайся называть меня так не слишком часто.
И Зоя Даниловна легкой проказницей умчалась вглубь квартиры.
Галя вдруг ощутила прилив благодарности к Степану, визит которого помог хоть немного растопить тот лед, установившийся между ней и бабушкой несколько дней назад. Они и сами стали тяготиться этим недовольным молчанием. Просто нужен был повод, чтобы заговорить друг с другом. И хотя тема Галиных родителей стала страшным табу в этой квартире, надо было как-то наладить отношения. Галя чувствовала, что задыхается в этом эмоциональном вакууме. Даже обида на бабушку не казалась уже такой большой перед перспективой дальнейшего обоюдного молчания.
И она действительно волновалась. Такое чувство Галя испытывала только тогда, когда пригласила в пятом классе одного очень понравившегося ей мальчика на свой день рождения. Она хотела, чтобы он пришел, и вместе с тем испытывала ужасное волнение из-за этого. Вот и сейчас Галя не могла определить, найти корень этих волнений. Возможно, тут был страх перед неестественностью и неловкостью, которые всегда преследовали ее при подобных обстоятельствах. Да и бабушка со своими изречениями добавляла забот.
«Все, хватит! — оборвала она себя, вытаскивая из духовки пирог. — Что за дурацкая привычка додумывать ситуацию, выстраивать в голове диалоги, придумывать ответы на незаданные еще вопросы! Будь что будет! В конце концов, это же не экзамен!»
Про свое «предэкзаменационное» настроение Галя забыла почти сразу после прихода Степана. Каким-то чудесным способом он снова развеял ее тревогу.
Бабушка уже через пять минут хохотала (а не хихикала вежливо, как всегда) над рассказом Степана о том, как в метро к нему пристала старушка «божий одуванчик» с вопросом о том, откуда он приехал такой покалеченный. «Небось, с Афганистану?» — передразнил он дребезжащий старушечий фальцет.
— Бабуля, спрашиваю у нее, я что, пошел воевать в десятилетнем возрасте? — смеялся Степан.
Благодаря Степану за столом не было неловких пауз, нарушаемых только стуком приборов, и которых так боялась Галя. В основном говорила Зоя Даниловна, которую с появлением гостя как будто прорвало.
