Днем все они еще держались, играли роль нормальных людей с нетерпеливым желанием вернуться в семьи, с планами на будущее, но ближе к вечеру все менялось. В глазах появлялись неуверенность и этот вечный вопрос — «Почему я?».
Многие из тех, кто лежал в шестнадцатом отделении гнойной хирургии и мог передвигаться, собирались в вестибюле, где стоял телевизор и лежали подшивки газет.
«Вчера основные боевые действия в Чечне войска Объединенной группировки федеральных сил вели у населенного пункта Комсомольское Урус-Мартановского района. Там продолжалась операция по ликвидации крупного, до 300 человек, бандформирования, возглавляемого полевым командиром Русланом Гилаевым. Командование Объединенной группировки стянуло к поселку крупные силы, но даже при мощной поддержке авиации и артиллерии сломить сопротивление хорошо укрепившихся бандитов долго не удавалось», — оптимистично бубнел телевизор.
— С-с-ука, — вырывалось презрительное у Виктора, спецназовца ГРУ, потерявшего в одной из операций правую руку. Виктор был соседом Степана по палате, и Степан хорошо знал, что это слово с растянутым «с» выражало крайнюю степень раздражения, отражавшую его отношение как к засевшим боевикам, так и к командованию, тупо, без всякого плана продолжавшему долбить Комсомольское.
Это слово Виктор произносил и тогда, когда видел лица генералов, с энтузиазмом провозглашавших, что вся оборона боевиков начисто подорвана, и что полевые командиры разве что не стреляются от отчаяния.
Не досмотрев новостную программу ОРТ, Виктор встал и ушел. Степан, который вполне оправился после ежевечерних чисток и ожидавший отправления на долечивание в Химки, спустя минуту покатил за ним в коляске «от Путина» в холл, куда обычно Виктор уходил покурить.
Виктор, здоровый, почти двух метров роста амбал, плакал по ночам, а иногда с полным сохранением армейской лексики командовал операцией во сне. Потерю правой руки Виктор не просто переживал. Он мучил себя мыслью о своей инвалидности, сам себе выворачивал душу предположениями относительно своей дальнейшей судьбы. Жена, навещавшая его почти каждый день, с той же регулярностью уходила от него в слезах.
Однажды Степан случайно услышал их разговор.
«Дура, — яростно шептал Виктор, — что ты несешь? Какой офис? Какой папочка? Я к твоему папочке в холуи не пойду. Когда у меня все на месте было, он об меня ноги вытирал, а что будет, когда я к нему теперь приду охранником?»
«Витенька, так что же делать?»
