Маши нигде не было видно, в черной воде отражалось низкое небо, ее одежда лежала на берегу…
Он не думал о морали, когда, на ходу сбрасывая ботинки и рубаху, скатывался вниз к реке. Он думал лишь о том, что может не успеть и Маша больше никогда не придет купаться на затон…
Он успел, ухватил сначала за косу, затем за руку, потянул со дна наверх, к солнцу и воздуху, вынес на берег, укутал своей рубахой. И все… Что делать дальше, он не знал…
Маша очнулась сама, забилась в кашле, закричала протяжно и испуганно, распахнула глаза. Она рассматривала его долго и внимательно, как будто видела в первый раз, а потом всхлипнула и уткнулась макушкой ему в грудь. От ее мокрых волос пахло ромашкой и липой. Митя затаил дыхание, боясь спугнуть это хрупкое мгновение почти сбывшейся мечты.
— Я хорошо плаваю! — У нее оказался по-детски звонкий голосок. — А тут судорога! Вот здесь. — Она коснулась ладошкой узкой щиколотки. — Больно-больно! И воздух кончился. Я думала — все… А потом ты…
Машины глаза были зеленые-зеленые, как вода затона в солнечный день, и смотрела она на Митю восхищенно, как на героя.
— Если бы не ты, я бы утонула. А мне нельзя, у меня бабка больная. Ей без меня никак… Ты же Митя, да? Знахаря племянник?
Он молча кивнул, заговорить с этой по-детски наивной и не по-детски красивой русалкой не хватало сил.
— У тебя глаза красивые. Синие-синие! Как васильки. — Маша куталась в его рубаху, плечи ее под Митиными ладонями мелко подрагивали.
— Тебе, наверное, нужно одеться? — Митя чувствовал, как заливается краской смущения. — Я отвернусь.
Не дожидаясь ответа, он резко встал, отошел к воде, подставил свежему ветру разгоряченное лицо.
— Ты вымок весь, — послышалось за спиной, совсем близко.
— Не беда! Солнце взойдет — обсохну, — сказал он, не решаясь обернуться.
— А я люблю раннее утро, когда людей еще нет. — Маша, ужа полностью одетая, встала рядом. — Знаешь, мне иногда хочется жить в лесу. Вот как ты.
Невысокая, она не доставала ему даже до плеча, смотрела снизу вверх пытливо и требовательно, наверно, ждала, что он ответит.
— Одному не всегда хорошо, — сказал Митя и почти не покривил душой. — Иногда хочется, чтобы рядом был кто-то еще.
— Кто? — С ее косы капала вода, оставляя на сарафане темные дорожки.
— Не знаю. — Он и в самом деле не знал, не мог разобраться с тем, что творилось в душе.
— Ты славный! — Маша привстала на цыпочки, коснулась Митиной щеки робким поцелуем. — Это за спасение, — добавила она с улыбкой.
