— Ни-ни, — лицо Ховика оставалось таким же неподвижным; он даже не смотрел на шайена. — Вас обоих враз срежут, тебя и дружка твоего, наркушу голубого.
Джо Джек- Бешеный Бык, улучив момент, обернулся, — заключенный 3340, к которому относилось сказанное, находился сейчас на той стороне балки с охапкой дров.
— Ну-ка, ты, не зови его так!
— Бог ты мой, да я-то что (какая, к черту, разница, если дуракам жить осталось считанные минуты)? Я против бедолаги ничего не имею. Мать честна, мне даже музыка его нравилась.
Заключенный 3340, действительно, был в свое время королем соул-н-блюза, красовался лицом с миллионов пластиночных обложек, пока, нюхнув кокаину, не брякнул чего-то сдуру на концерте в Лос-Анджелесе; через это и угодил под колпак Управления, а там и в Блэктэйл Спрингс. Сексуальные наклонности Фрэдди Берда оказались для Управления откровением, в отличие от поклонников, знавших об этом изначально. Ведь смешно — максимум, что ему грозило по Общественному моральному кодексу за гомосексуализм — это год в исправительном лагере общего режима, да может статься, что суд на время запретил бы ему появляться на экране или песни крутить по радио.
А вот теперь, получается, сколько ему еще сидеть, неизвестно; нет даже особой гарантии, что он вообще когда-нибудь увидит волю: все приговоры по линии Национальной Безопасности отличаются неясностью сроков. Автор и аранжировщик классической «Не наколешь, не приколешь» понимал всю комичность положения, но она давно уже перестала его смешить.
— Парнище, мы б здорово могли друг другу пригодиться, — не унимался Джо Джек- Бешеный Бык.
— Куда там! Если те двое вас не накроют — а они накроют, и скорей всего, нас всех здесь заодно, черт подери — вам до холмов отсюда еще топать и топать. По темноте за вами следом выпустят собак, а поутру на самой заднице будут уже висеть вертолеты и егеря — даже если вы не сыграете в темноте с утеса и вас не укусит змея, или не заблудитесь и сами не приковыляете обратно. Воды и еды у вас тоже нет. И не надо пропихивать мне херомантию, что индейцу природа — дом родной: ты такой же, как я, тоже вырос в городе.
Для Ховика это была длинная тирада, которую не так просто вытеснить через стиснутые зубы и неподвижные губы. Но ему нравился Джо Джек, как нравились и все в лагере. Подобно многим, насидевшимся по тюрьмам, он уже из опыта имел большую симпатию к индейцам: это были мужики, надо сказать, с которыми можно иметь дело — рот на замке, не стукачи, и не давят массой, собравшись в свору.
