Дрейфуя, мы подбирали спасательные круги, обломки бревен. Приспосабливали их так, чтобы удобней было держаться на воде.
Плавали мы долго, а помощь не приходила. В стороне виднелись черными точками одиночки, имевшие спасательные пояса. Они не стремились сблизиться с нами, боясь, что кто-нибудь повиснет на них.
Пролетавший самолет сделал один заход, из пулеметов обстрелял плававших и улетел дальше.
Вода в море была холодной. Пальцы, державшиеся за бревна и доски, уже с трудом разгибались. Ноги становились деревянными.
Я видел, как некоторые товарищи по несчастью начинают дремать на зыбкой волне.
— Товарищи, не засыпать! — призвал я. — Шевелите пальцами и бейте ногами по воде. Хоть немножко согревайтесь.
Но не все вняли совету. Равнодушие уже охватило слабых. Им не хотелось нарушать блаженного забытья. Засыпая, люди расслабляли руки, опуская их, и незаметно погружались в воду. Глянешь, а на том месте, где виднелась сникшая голова, уже нет никого. Пустота.
Часа через два мы услышали стук моторов и увидели вдали мачты двух шхун.
— К нам идут… к нам! — сипло выкрикнул я. И вот тут что-то со мной произошло. Видимо, я потерял сознание.
Очнувшись, я увидел борт шхуны и толстый канат перед глазами. Я ухватился за него. Но пальцы не сгибались. Когда канат потянули, он выскользнул из моих рук.
Со шхуны мне крикнули:
— Обвяжи канат вокруг пояса!
Я обмотал себя канатом и кое-как закрепил конец над плечом.
Меня вытянули из воды и оставили отлеживаться на палубе, так как вся команда была занята спасением других.
Отдышавшись, я принялся стягивать с себя прилипшие холодным пластырем штаны и фуфайку. С трудом освободившись от них, ползком добрался до моторного отделения, откуда веяло машинным теплом. Здесь мне налили полкружки водки. Я выпил ее залпом и лег. Но ничто не могло согреть меня, зубы стучали и озноб сотрясал все внутри.
Когда я несколько успокоился, то почувствовал тупую боль в боку, ломоту и саднящий зуд в ногах. Я, видимо, поранился, плавая в обломках.
Все дальнейшее происходило как в бреду. Ночью комиссар судна втолкнул вниз рыжего эстонца — шкипера шхуны — и сказал:
— Стерегите этого подлеца. Он нарочно ходил вокруг Гогланда, надумал удрать в Таллин. Видите, у него там семья! А у нас будто нет ни детей, ни жен. Кто тут знает штурманское дело?
Среди спасенных был второй штурман с транспорта. Его увели наверх. Вскоре наша шхуна вошла в бухту Гогланда. Здесь арестованный шкипер заплакал. Он понял, что теперь не скоро попадет домой. А мы обрадовались суше. И поспешили на остров. Теперь обсушусь и отправлюсь дальше. Я коренной ленинградец.
