"Ты, отче патриарх, вы все, бояре,
Обнажена моя душа пред вами:
Вы видели, что я приемлю власть
Великую со страхом и смиреньем.
Сколь тяжела обязанность моя!.."
Стул? Трон! Реальность воображения. (Показывает на
Бондаря.) Артист? Боевой офицер? Японский шпион!
Реальность сознания. Жизнь может быть наполнена
чудовищными нелепостями, человеческое сознание, этот
жалкий раб обстоятельств, может мириться с ними.
Воображение - никогда! Воображение всегда свободно! Но
чтобы воображение артиста вызвало в ответ воображение
зрителя, оно должно питаться не химерами сознания, а плотью и
кровью души. Вся наша боль, счастливейший и горчайший опыт
жизни, благороднейшие порывы и самые стыдные и низ
менные бездны души - вот из чего мы творим сценическую ре
альность. И в пустейшей комедии. И в величайшей трагедии.
Другого материала нет. (Зюкиной.) Поэтому я не извиняюсь,
что невольно причинил вам душевную боль. Нет, не
извиняюсь. Это - театр!.. (Школьникову.) И вы же понимаете,
что все происходящее здесь нельзя принимать буквально. А
тем более - обижаться на случайное слово.
ШКОЛЬНИКОВ. Я-то понимаю...
СПИВАК. Продолжим. С реплики: "Шмага кланяется".
ЗЮКИНА. "Что вам угодно, господа?.." Не могу... Извини
те... (Отходит в глубину сцены.)
Пауза.
КОНВОЙНЫЙ (придвинувшись к Зюкиной, раскрывает
перед ней портсигар). На, закури... землячка. Надо же, нервная ка
кая. Как кобылка! (Негромко.) Слышь, кобылка. Тушенка есть.
Американская. А?
ЗЮКИНА. Уйди... от греха... мерин!
БОНДАРЬ (почти по пьесе). О, меценат! Просвещенный пок
ровитель искусств и всяких художеств! Ну-ка, меценат, изволь
сигарочку. Из пьесы великого русского драматурга Островского
ты знаешь, конечно, что я курю только один сорт?
КОНВОЙНЫЙ. Эта... какой сорт?
БОНДАРЬ. Чужие! (Выгребает из портсигара все папиросы и
покровительственно похлопывает Конвойного по плечу.)
"Норд". И как люди эту дрянь курят?
КОНВОЙНЫЙ. Ну, артисты! Вот это артисты! (Отсаживается
в угол.)
ШКОЛЬНИКОВ. Ефим Григорьевич, пусть Лариса Юрьевна за
Кручинину почитает. В качестве помрежа.
СПИВАК. Но... она не одета.
ШКОЛЬНИКОВ. Это не помешает. Лариса Юрьевна?
ФРОЛОВА. Я готова. С какого места?
ШКОЛЬНИКОВ. Под монолог Незнамова. "Я не понимаю, гос
пода, что вам угодно от меня".
ФРОЛОВА-КРУЧИНИНА. "Я не понимаю, господа, что вам
угодно от меня? Мне сказали, что господину Незнамову грозит
большая неприятность..."
ШКОЛЬНИКОВ-НЕЗНАМОВ. "Ну, так что ж? Вам-то что за де
