О том, что в реальность войны не особо верили даже сами военные, писал в своих мемуарах и Иван Кожедуб. «Все, что мы читали, что слышали по радио о войне на Западе, нам казалось чем-то отдаленным, не имевшим к нам отношения. Правда, настораживали письма товарищей, служивших в частях. В начале июня Петраков писал нам, что дух у них боевой, что «тревожат» их почаще, чем нас. О том же писал и Иванов, служивший в своих родных краях – на границе Белоруссии. Я же летал к Харькову. Любовался руслом Северского Донца, новостройками, колхозными полями, вольными зелеными просторами. Вспоминал Ображеевку. Отец писал часто обо всех новостях, о хороших видах на урожай, беспокоился обо мне и уже мечтал, что осенью, после выпуска курсантов, я приеду домой на побывку. Мечтал об этом и я». Потому, когда утром 22 июня командир эскадрильи во время завтрака объявил боевую тревогу, летчики поначалу удивились: он так никогда не кричал. Видно, что-то случилось, решил тогда Кожедуб. Раньше летчиков обычно собирали ночью, до подъема, и, засекая время, проверяли быстроту сбора и подготовки самолета. Когда самолеты начали выруливать, летчики смотрели, чтобы не обрубить друг другу хвост: приказ рассредоточить боевые машины был получен впервые.
После того, как самолеты были рассредоточены по летному полю, комэск собрал личный состав на митинг и объявил: началась война. Боевые действия развернулись на фронте от Балтийского до Черного моря. Бойцы Красной армии оказывают героическое сопротивление врагу. Советские летчики уже вступили в бой. «В Московской, Ленинградской областях, – говорил командир, – по всей Украине, а следовательно, и здесь у нас и еще в некоторых других местностях объявлено военное положение. Призываю вас к спокойствию и бдительности! Помните: враг коварен и может пойти на любую провокацию! Будем жить в боевых условиях: день уплотним еще больше. Сейчас как никогда нужны организованность и дисциплина во всем». Иван, как и все его сослуживцы, был убежден: за этими словами последует приказ собираться на фронт – бить врага. Но то, что они услышали от командира эскадрильи, не укладывалось в голове молодых «соколов»: «Фронту нужны хорошо подготовленные летчики. Стало быть, ваша задача – еще скорее и лучше готовить курсантов. Работать придется с огромным напряжением».
Летчики не скрывали разочарования: им приказывали оставаться в тылу и готовить истребителей, которые, в свою очередь, будут отправляться на фронт и начнут сражаться с врагом. Им же пока приказали вырыть щели, чтобы прятаться во время налета, и ямы для самолетов. На аэродром привезли пулеметы, курсантам выдали винтовки. Вечером первого дня войны молодые летчики прослушали первую оперативную сводку командования Красной армии. Передавали, что авиация противника атаковала ряд аэродромов и населенных пунктов, но повсюду встретила решительный отпор советских истребителей и зенитной артиллерии. О том, что с первых дней войны армия на самом деле была в растерянности, не получала четких приказов и хотя действительно сопротивлялась, но чаще всего даже не отступала, а панически бежала, в то время говорить было не принято и даже запрещено под страхом смертной казни. Правда о 1941 годе была открыта много позже, через пятьдесят с лишним лет, но эта правда отнюдь не умаляла героизма бойцов и командиров Красной армии, показывая в то же время бездарность высшего руководства. В результате хорошо оснащенная армия теряла людей и технику, а враг за считанные месяцы захватил территорию Украины и подошел к советской столице – Москве.
