В Прикрепленном районе в переулке возле бульвара он увел промокшего телевангелиста под навес брошенной лавчонки.
Проповедник недоуменно глядел на него с экрана.
– У меня есть кое-что для тебя. – Эверетт показал пробирку из холодильника Фолта.
– Что это?
– По-моему, тот, кого ты ищешь. Бог. – Эверетт вдавил пробирку в ферропластмассовую ладонь телевангелиста. – Поаккуратней с ним. Храни в сухом, прохладном месте.
– Из какой он категории? – спросил робот.
– Из той, которая тебе нужна, – сказал Эверетт. – Из категории творцов. Понимаю, о чем ты хочешь спросить. Да, он знает, как хочется быть настоящим, а не запрограммированным. Впервые он доступен в таком виде.
Видеолик нахмурился:
– Впервые?
– Да. В мире много ложных богов. Но этот – настоящий.
– Как… как мне прийти к этому Богу?
– Проблема, – согласился Эверетт. – Придется тебе и твоим друзьям хорошенько подумать. Надо его как-нибудь ввести. Пусть он изменит ваши программы.
Он посмотрел на изображение лица и представил вместо него Кэйла с видеопленки, которую смотрел в Вакавилле. Круг замкнулся. И скоро Иди будет права на все сто, если повторит, что Кэйл существует только на экране.
А вдруг роботы поднимутся на гору и убьют Илфорда, когда в них вселится Кэйл?
– Спасибо, – сказал телевангелист.
– Пожалуйста.
Робот твердым шагом ушел под дождь. Эверетт проводил его взглядом и вернулся к мотоциклу.
Через десять минут грандиозный мост остался позади, небоскребы близ него исчезли из виду. На оклендских холмах Эверетт выехал из-под дождя. Он без остановок несся по пустой автостраде, пока в нескольких милях от Вакавилля не кончился бензин.
Он бросил мотоцикл и пошел пешком. Как в прошлый раз.
Все изменилось. Он сразу это заметил. Никто вокруг не выглядел нормально. Точно в зеркалах комнаты смеха – один длинный и тощий, как жердь, другой – коротышка, этот – невероятный толстяк, тому не хватает конечности, а то и двух. Вон тот – альбинос, а там – карлик. И ни одного знакомого лица. И ни одной правильной пропорции. Даже голова разболелась от всего этого безобразия.
Прохожие жались к стенам домов, словно сомневались, что имеют право здесь находиться. Старались не смотреть в глаза друг другу. И Эверетту.
Смеркалось. Он добрался до деловой части города и обратился к жуткой толстухе, сидевшей на скамье в сквере. Она глянула на него поверх комиксов (с нормальными, прекрасно сложенными правительственными звездами); глазки, утопленные в слое жира, тупо заморгали. Но все-таки она показала дорогу к зданию, где тестируют на везение.
