Степанида покачала головой.
— Так, так, матушка. Без меня никак не выведешь. Они духу моего и то боятся. Как войду в избу, так и бегут, так и бегут.
— А вон гляди-ка, бабка, ползет, — ехидно заметил Митька, чинивший себе рубаху. — Должно, не очень боится.
— Цыц, нехристь. Не суй рыло, куда не велят! — закричала мать.
Степанида неодобрительно поглядела на Митьку.
— Я пойду, коли не нужна.
— Что ты, что ты, Степанидушка? — засуетилась Пелагея Егоровна. — Куда уходить? Уходить не надо. А ты сиди и молчи! — крикнула она сыну.
Митька с треском оборвал зубами нитку и аккуратно воткнул иголку в моток.
Степанида, напившись чаю, снова перекрестилась и, что-то бормоча, принялась шарить в своем грязном холщевом мешке.
Митька, заинтересовавшись, придвинулся ближе.
Бабка вынула из мешка огромный лапоть, совершенно черный от долгого употребления, и, поставив его на стол рядом с хлебом, спросила:
— Сколько душ у вас-то?
— Я, да он, да три девчонки, — ответила Пелагея Егоровна.
— Так… так… значит, одна душа мужеска пола, а четыре женска. Пятеро всего.
— Пятеро! — вздохнула Егоровна. — Ох, пятеро!
— За кажну душу по полтиннику, выходит… — бабка забормотала. — Выходит пять полтин. Клади сюда.
Она протянула через стол сморщенную маленькую руку.
— Что ты, что ты, Степанидушка, бога побойся! Откудова я достану два с полтиной. Сейчас, сама знаешь, какое время.
— Мамка, — вмешался Митька: — гони ее в шею. Я и без ее штук всех тараканов выморю.
— Слово такое знаешь? — ехидно прошамкала бабка, косясь на Митьку. — А ну, скажи, скажи. Я, старая, поучусь.
— Ну вас с вашими словами. Словом таракана не выморишь, его надо лекарством морить.
— Лекарством? — бабка захохотала, широко открыв свой беззубый рот. — Ох, уморил! Лекарством. Да что ты его лечить собрался аль травить?
— Митька! — вмешалась Егоровна: — сколько тебе говорить? Скинь, Степанидушка, сделай божецкую милость.
— Не скину. Моя цена верная. Сколько душ — столько тараканов; сколько тараканов — столько полтинников. Во!
— Да ведь нету у меня.
— А нету, так зачем звала? Годов моих старых не пожалела. Пойду я, бог с тобой.
— Хоть полтинничек спусти, — взмолилась Егоровна.
— И не проси…
— Последние отдавать надо ведь…
— Мамка, — снова не выдержал Митька: — брось ты это. Лучше деньги на семена стратим. И ничего она не сделает.
— Я-то не сделаю! — вскипятилась бабка, и слюна забрызгала из ее рта.
— Митька! — закричала Егоровна: — ремня не хочешь?!
Митька примолк, а бабка Степанида подошла к печке и, пошарив там, вынула большого черного таракана.
