— Но… она обо мне не сказала ни слова. Саган покачал головой.
— Зато ее американская подруга была более разговорчивой. Вашему отцу повезло больше. Однако, — он поднял палец, заметив на ее лице ожидание, — вы останетесь здесь. Поймите, я вам делаю одолжение. Если бы я вас выпустил, это подорвало бы к вам доверие среди ваших друзей-революционеров.
— Не говорите ерунды.
— Если я выпущу вас прямо сейчас, они решат, что вы стали агентом охранки, и придется им исключить вас из своих рядов. Не думаю, что к вам проявят снисхождение из-за возраста. Их этим не проймешь. Или они могут прийти к выводу, что ваши родители побежали к Распутину или Андроникову и выкупили вас. Они подумают — и будут совершенно правы, по-моему, — что вы просто избалованная авантюристка. Поэтому я окажу вам услугу, если сошлю на пять лет в Сибирь.
Он увидел, как румянец залил ее шею, как вспыхнули щеки, запылали виски. Он с удовольствием отметил, что Сашенька испугалась.
— Это была бы для меня высокая честь. «Режь меня, жги меня: я тверда; не боюсь ни ножа, ни огня», — процитировала она слова Земфиры из «Цыган» Пушкина. — Кроме того, я убегу. Все бегут.
— Оттуда не сбежишь… Земфира. Вы, скорее, там умрете. И вас похоронят чужие люди в безымянной могиле в тайге. Вы никогда не совершите никаких переворотов, никогда не выйдете замуж, у вас никогда не будет детей. Само ваше пребывание на этой земле — пустая трата времени, денег и нервов ваших родных.
Он увидел, как дрожь прошла по всему ее телу, и решил затянуть паузу.
— Чего вы от меня хотите? — спросила она дрожащим от волнения голосом.
— Поговорить. Просто поговорить, — ответил Саган.
— Меня интересуют ваши взгляды, товарищ Песец. Что такая барышня, как вы, думает об этой власти? Что читает? Каким видит будущее? Мир меняется, за вами и мною — каковы бы ни были наши убеждения — будущее.
— Трудно найти более непохожих людей, чем мы с вами, — воскликнула Сашенька. — Ваша вера — царь, помещики и эксплуататоры. Вы — тайная рука самодержавия, этого отвратительного строя, который, я верю, скоро рухнет. Власть будет принадлежать народу!
— По правде сказать, Сашенька, у нас схожие взгляды на многие вещи. Я тоже понимаю, что многое надо менять.
— История изменит мир, это ясно как день, — заверила Сашенька. — Исчезнут классовые различия. Будет править справедливость. Цари, князья, мои родители и их загнивающий мирок, дворяне, такие, как вы…
Она прикусила язык — слишком разоткровенничалась.
