“Вы, кажется, мечтали об этом, Алексей Петрович?..”
Сердце у меня противно ёкнуло, и губы сразу стали сухими. Не прибавив ни слова, Ермаков подвел меня к прибору, похожему на большой холодильник, с двумя окулярами наверху. Он предложил взглянуть в окуляры. Глазам моим открылась круглая черная пропасть, окаймленная по краям слабыми лиловыми вспышками. В бездонной глубине виднелись мириады ярких и тусклых точек, в центре отчетливо выделялся светящийся крест, а правее и выше его я увидел шарик теплого зеленого тона с яркой звездочкой возле него. Это были Земля и Луна...
“Сейчас перед вами нижнее полушарие небесной сферы,— проговорил Ермаков.— Свечение по краям — это отражение термоядерных взрывов в фокусе зеркала из «абсолютного отражателя»”.
Я, конечно, сразу успокоился: нелепо думать, что меня “высадят” с корабля и отправят обратно на Землю.
Ничего грандиозного в открывшемся зрелище я не нашел. Почти то же можно видеть в ашхабадском планетарии, и я сказал Ермакову об этом. Он кивнул.
“Разумеется, ведь это только электронное изображение. Оно служит для проверки точности счисления курса. Светлый крест посередине отмечает точку пересечения оси нашего движения с небесной сферой”.
Я осведомился, на каком расстоянии от Земли сейчас находится “Хиус”.
“Около тридцати миллионов километров... Хотите посмотреть вперед?”
Он повернул выключатель, и в поле зрения вспыхнул яркий желтый диск. Его пересекал крест, а вокруг в черной пустоте дрожали звезды.
“Солнце,— проговорил Ермаков,— А вправо от него — видите? — Венера. К тому моменту, когда “Хиус” придет к ее орбите, она тоже будет в точке встречи”.
Он выключил устройство, предложил мне сесть и мельком взглянул на доски приборов, усеянные множеством циферблатов и циферблатиков, разноцветных глазков и стрелок. После этого начал разговор. Постараюсь передать его слово в слово.
Лицо Ермакова было, как всегда, спокойно; но темные круги под глазами и угрюмая складка на лбу показывали, что случилось что-то не совсем обычное.
“Скажите, Алексей Петрович,— начал он, глядя на меня в упор,— как вы рассматриваете свое положение в экспедиции?”
“В каком смысле?” — снова встревожился я.
“В смысле субординации... подчинения, например”.
Я подумал и ответил, что привык в работе выполнять приказы того, в чьем непосредственном служебном подчинении нахожусь.
“То есть?”
“В данном случае я ваш подчиненный, Анатолий Борисович”.
Он, помолчав, спросил:
“А если вы имеете два взаимно исключающих друг друга приказа?”
