Да и недалеко было.
Пастух не ведал, на кой хрен ему начальник поезда. Ехали себе, ехали без всяких ненужных знакомств, кое-что интересное и неординарное пережили за минувшее время в пути, осталось до Москвы меньше чем половина маршрута, и на фига в данной ситуации умножать сущности, как утвердил английский философ и монах Оккам восемь без малого веков назад. Ан и впрямь так. Но Пастух, не зная внятно, зачем идет, подспудно чуял: надо, надо поглядеть на местного «старшого», с коим во главе в поезде случилось немало нештатных инцидентов. Пусть он даже и ни при чем, а все ж. А невольная или вольная трансляция песни – это всего лишь повод для Пастуха.
Начальник поезда наличествовал в купе не один. Напротив него сидел мужик, кого-то Пастуху сразу напомнивший, а кого – не опознал пока. Память на лица у Пастуха была профессиональной. Этого узкоглазого визави Пастух прежде, похоже, видал, именно так – видал, мельком, мимоходом, на лету, не более того, да и видать он его мог только в тех местах и в тех событиях, где сам присутствовал, то есть – на войнушках разных. А тот Пастуха коли и видел, так не вспомнил. Или хорошо сделал вид, что не вспомнил. А начальника поезда совсем недавно Пастух наблюдал, когда бандиты на поезд напали. С пистолетом начальник был. И стрелял из него, Пастух отметил. Только куда стрелял – неведомо. Может, в татей нападавших, а может, и в белый свет. А сейчас они оба попивали «Столичную», закусывали жареными пирожками и играли в карты. Во что именно – Пастух не определил. Да и не любил он карт. Что-то в этом поезде картежников многовато – от Бонда, несветлой ему памяти, до начальника поезда…
– Здравствуйте, господа хорошие, – сказал Пастух, стоя в дверях, – гостей принимаете?
– А что ж ты без ничего в гости пришел? – спросил начальник вполне еще трезвым голосом.
– Недодумал, – сразу сознался Пастух. – Виноват. Исправиться?
– Мухой, – сказал начальник и заглянул в свои карты. Вытащил одну, даму, показалось, бубновую, кинул на стол…
А Пастух дошел до проводницы, протянул ей пятихатку, сказал:
– Для вашего начальника расстарайся, красивая.
Красивая молча взяла ассигнацию, молча протянула бутылку водки. Неприветливой была красивая, мрачной даже. Что-то ей в жизни не нравилось. Не исключено – пьющие средь бела дня мужики. А как расстараться для начальника, она, как видно, знала отменно.
Вернулся в купе, откупорил бутылку, разлил по рюмкам, там, на столике, кстати, еще две пустых рюмочки на всякий пожарный стояли, вот и сгодились, предложил:
