— Ноеминь, ты выглядишь так, будто прошла сотни миль!
— Где ты была все эти годы?
— Мы слышали, ты ушла в Моав.
— Что с тобой случилось?
Руфь видела, как возрастало беспокойство Ноемини. Свекровь оглядывалась по сторонам, как бы ища возможность ускользнуть от расспрашивающих ее женщин.
— Я помню тот день, когда вы ушли из Вифлеема с мулами, нагруженными вашими пожитками.
— Что с вами случилось?
Руфь могла только представить себе, о чем думала ее свекровь. Ноеминь была дома, в Вифлееме, но без всяких средств к существованию. Она находилась среди друзей, но было видно, что она вызывала у них лишь жалость и любопытство. Переживая за Ноеминь, Руфь не знала, что предпринять. Может, ей стоит протолкнуться в центр круга и попытаться выручить свою свекровь? Или это только ухудшит дело? Женщины окружили Ноеминь плотным кольцом, предоставив Руфи созерцать их спины. На самом деле ни одна из них не удостоила ее своим вниманием, разве что враждебным взглядом.
Они не старались скрыть то, что ошеломлены появлением Ноемини.
— Где твой муж, Елимелех?
— Такой высокий, красивый мужчина.
Женщины со всех сторон наступали на Ноеминь, задавая ей вопросы, которые только воскресили боль недавних трагических событий.
— У тебя были сыновья. Где они?
— Они, конечно, остались в Моаве!
— Где же Махлон и Хилеон?
Женщины говорили все разом, их все усиливавшийся интерес был прикован к несчастью Ноемини. Что касается Руфи, то они не удивлялись ей и не оскорбляли ее, поскольку предпочли просто не обращать на нее внимания. Ноеминь предупреждала, что ее не примут в Вифлееме.
— Мой народ будет смотреть на тебя как на чужеземку. Но хуже всего то, что они узнают в тебе моавитянку.
Все в облике Руфи изобличало ее национальность. Ее наряд отличался от одежды этих женщин, и кожа ее была темнее. У нее не было денег, чтобы сменить платье, и, естественно, возможности изменить цвет кожи. Требовалось время, чтобы эти люди приняли ее.
— Не рассчитывай, что кто-нибудь пригласит тебя в свой дом, — говорила Ноеминь.
Еврей не мог пригласить в свой дом чужеземца и не оскверниться при этом.
— О, Ноеминь, — причитали женщины, слушая рассказ о смерти Елимелеха, Хилеона и Махлона, — твое горе слишком велико, чтобы его можно было вынести!
Казалось, они несколько отпрянули от нее, смущенные и растерянные. Может быть, женщины не спешили предлагать ей помощь, опасаясь, что ее несчастье каким-то образом перейдет к ним? Руфь двинулась вперед, прокладывая себе дорогу через толпу, пока не подошла к Ноемини достаточно близко, чтобы та заметила ее.
