И я стал не просто неверующим. Я активно возненавидел христианство как носитель лживой морали. Я ненавидел сам дух церквей, прогнившие заповеди, идиотское поклонение распятому мертвецу.
Поняв, что подносимая единственно верной христианская мораль является ложной, я пришел к замечательному выводу: никакой морали нет вообще.
Ее выдумали попы, политики, учителя и прочие уроды, чье занятие заключается в подавлении свободных личностей — чтобы легче погонять стадо идиотов.
А я не был идиотом.
Я был единственным на земле человеком, к тому же наделенным исключительными способностями.
Все это привело к возникновению странного, но стойкого убеждения.
Морально то, что приносит пользу конкретно мне.
А остальное лежит за рамками моих собственных интересов.
Христианство было мне противно.
Куда ближе казалась древняя языческая религия греков и римлян — собственно говоря, не религия даже, а некая мифологическая картина мира. Простая, в меру жестокая и в меру распущенная, но оставлявшая человеку некий зазор свободы.
Возможно, начни я проповедовать свои антихристианские теории, меня бы побили камнями. Или наборот — найдя благодарных слушателей, я бы повел за собой новую секту безбожников.
Но меня не интересовала ораторская деятельность.
Потому что я был художником.
Хотя констатируя свои выдающиеся таланты, я не могу не отметить, что и слово было мне тоже подвластно.
Причем абсолютно любое. Не обязательно художественное.
Это обнаружилось уже в ранних классах школы.
Я умел говорить и убеждать своих слушателей.
Если мне удавалось завладеть вниманием сверстников, я мог внушить им что угодно.
Например, заставить ненадолго поверить, будто солнце вращается вокруг земли, а не наоборот.
Я рано понял, что если говорить достаточно убедительно, то люди верят любой чепухе.
Более того, разглагольствуя перед одноклассниками, я иногда ощущал, что верю сам в свою проповедь.
И наконец осознал самую важную вещь: чтобы тебе верили, ты должен именно сам верить в свои слова. По крайней мере, пока говоришь. Иначе слушатели оспорят даже азбучные истины.
А чем убедительнее врать, тем ошеломительнее окажется результат.
Впрочем, все это меня мало волновало.
Умение влиять на слушателей важно для никчемного пьяницы актера или продажного политика.
Я не собирался становиться ни тем, ни другим.
Я избрал путь художника. И единственное, что мне требовалось — уйти в мир творческих иллюзий, из которого я вынырнул бы обратно, лишь преображенный славой и известностью.
