Стражник привел его на первый этаж, на административную половину. Перед одной из дверей остановился, сказал:
— Заходи.
Посередине небольшой комнаты с зарешеченным окошком стоял стол и два привинченных к полу табурета. На одном сидела дознавательница Елена Павловна, курила и улыбалась. Когда Никита ее увидел, то ощутил в груди толчок.
— Присаживайтесь, Никита, — пригласила Елена Павловна домашним голосом. — Как себя чувствуете?
Никита уселся, облизнул пересохшие губы:
— Спасибо, хорошо. А вы как?
— Я к чему спросила. Вы всякие ужасы рассказывали, а видите, ничего не случилось.
— Да, пока все спокойно, — согласился Никита. — Не считая того, что хотели усыпить как ящура.
Ее глаза затуманились.
— Вы очень ироничный молодой человек, Никита. Не могу понять, когда шутите, когда говорите серьезно.
— Я никогда не шучу.
Елена Павловна затушила сигарету в пепельнице и тут же достала новую.
— Не хочешь покурить?
— Я не курю.
— Ах да… И не пьете?
— Очень мало и редко.
Она тянула, медлила, не начинала допрос — и сердце Никиты гулко бухнуло в ребра. Он робко поинтересовался:
— Вы сделали то, о чем я просил, да, Елена Павловна?
Улыбка сошла с ее лица, в голодных глазах вспыхнули оранжевые искры.
— Представьте себе, сделала, хотя это было нелегко. Тут есть одна деталь, о которой вам следует знать.
— Какая?
— Я лично поручилась за вас. Есть такая новая форма — поручительство за подозреваемого. Плюс к денежному залогу.
— Что это значит?
— Это значит, если вы нарушите договоренность, у меня будут большие неприятности.
— Какую договоренность?
— Подписку о невыезде, какую же еще?
Она ждала от него каких-то слов и жадно, по-мужски затянулась дымом.
— Этого не могу обещать, — сказал он.
Дознавательша вспыхнула, побледнела:
— Ты хоть думаешь, что говоришь?
— Да, думаю… Меня к вам тянет, Елена Павловна. Я знаю, вы моя женщина. Поэтому не хочу обманывать. Скорее всего, мне придется покинуть Москву. Ненадолго. На год, на два. Пока все уляжется. Но вы всегда будете знать, где я нахожусь.
Он замолчал — и женщина молчала. Оба смутно сознавали, между ними происходит какое-то крупное взаимное надувательство — или чудо. Они вдруг неуловимо сблизились и в то же время оставались пришельцами с разных планет. Никита подумал, что, возможно, по дури отрезал себе последнюю тропку к спасению, а о чем думает женщина, как известно, знает лишь Господь Бог. Но их души соприкасались, обоим от этого стало больно. Наконец Елена Павловна жестко изрекла:
