Я постоянно общалась с ней — разве нет? И это оказалось непросто — при ее-то жизни перекати-поля. Никогда нельзя было с точностью сказать, где она будет и что станет делать на следующей неделе. Наступил период учебы в театральной школе. Впрочем, надолго ее не хватило. Какое-то время она взахлеб говорила об этом, а вскоре выяснялось, что учебу она забросила. «А, учеба О, мне там не понравилось. Знакомые пригласили меня пожить в Брайтоне».
Это было в шестидесятых. Кэт подходила шестидесятым — шестидесятые подходили ей. Делаешь, что хочешь, а остальное пусть горит синим пламенем. Климат самый благоприятный — для нее было самое лучшее время, чтобы быть молодой. А вот для меня — нет. Трудолюбие и достижения тогда никого не интересовали. Как, собственно, и ландшафтная архитектура. В те времена заниматься этим означало обслуживать старичков владельцев приусадебных участков или дам средних лет из какого-нибудь Глостершира. Кэт порхала туда-сюда — если честно, я понятия не имела, чем она занималась добрую половину того времени; я же, напротив, всегда знала, кем хочу стать и что делать.
Конечно, я за нее беспокоилась. Естественно. Но ведь к тому времени она стала совершеннолетней, взрослой. И не мне было ей указывать, что делать, а чего не следовало бы. Пусть больше никого не оставалось — папа очень скоро самоустранился от воспитания младшей дочери. И стоило мне начать говорить что-нибудь в назидательном тоне, она тут же ловко увиливала от разговора.
«Как ты предвзята! — говорит Кэт. — Неужели я проделала весь этот путь до тебя, только чтобы услышать, что мне надо подстричься? Будь добрее. Слушай, я учусь водить машину — представляешь?»
Деньги, унаследованные от матери, Элейн потратила на первый взнос на квартиру. И посоветовала Кэт сделать то же самое, но она совету конечно же не вняла. Еще бы! Она жила то там, то сям — куда занесет. Комната в доме знакомых, квартира с кем-нибудь на пару, койка у друзей. Один бог знает, что сталось с ее деньгами. Полагаю, она просто брала понемногу, пока они не кончились совсем. Не то чтобы она была расточительной. По меньшей мере, не в общепринятом смысле этого слова.
Кэт на пороге. Точнее, на пороге — огромный букет, целая охапка лилий, сквозь которую выглядывает довольное, сияющее лицо Кэт: «Сюрприз! Когда я проснулась, то поняла, что непременно должна вас увидеть!» А Элейн может думать лишь о том, что все это великолепие стоило по меньшей мере двадцать фунтов… и через каких-то несколько дней вся красота завянет.
