— Не… чужой…
Мать пожала плечами. Кому она, со своими ребятами, нужна! И кто вспомнит о ней, когда за последние полгода она раззнакомилась со всеми — не до знакомых ей в этой беготне; на работу — с мыслью о том, что за опоздание могут отдать под суд, и с работы — в тревоге: не случилось ли чего с детьми? Она сердито нахмурилась, и невеселые мысли вновь и вновь накатывали на нее. Что делать? От Николая Ивановича никаких вестей, денег — кот наплакал, опять надо продавать что-то, а что? Надо куда-то устраиваться, брать первую попавшуюся работу, хотя бы для того, чтобы получить рабочую хлебную карточку, — на четыреста граммов хлеба не разживешься! И она опять глядела на ребят, которых уже сморил сон. Сколько горя хватишь, пока поднимешь их на ноги! А поднимать надо… Разве виноваты они в том, что появились на свет божий!
Печка прогорала. Остывающий чайник сипел с перерывами, точно раздумывая, стоит ли этим заниматься, и наконец умолк. Остывала вода, которой Лунина собиралась мыть посуду, а она все не могла приняться за дело, в каком-то отупении сидя за столом и пряча руки под старенький пуховый платок, потеряв счет минутам, которые отсчитывали ходики на стене…
5
В дверь постучали.
Лунина не сразу сообразила, что стучат к ней. И лишь после того, как стук повторился, она не оборачиваясь крикнула:
— Да! Открыто!
Незнакомый человек вошел и прикрыл за собой дверь. Лунина, насторожась, поглядела на него. Вошедший протянул ей руку и сказал:
— Я из городского Совета. Депутат. Мы проводим обследование семей солдат. Во всех остальных квартирах я уже бывал, а вас все никак не могу застать дома, так что уж извините за позднее посещение.
Депутат и в самом деле приходил несколько раз днем, и Генка не соврал матери. Но он мог только через окно спросить Генку: «Молодой человек! Где твоя мама?» — на что Генка отвечал храбро: «На работу ушла!», после чего почему-то забоялся, спрятался за кровать и уже не мог сказать, где работа матери и когда она вернется домой.
Лунина нехотя рассматривала депутата. На нем было хорошее пальто с барашковым воротником, коричневая темная шляпа и красивые, крепкие ботинки. В руках он держал туго набитый портфель и что-то еще, завернутое в бумагу.
— Дома сидеть некогда, работаем! — сказала она неприязненно, прикидывая, сколько могут стоить эти добротные ботинки, и не зная, на что ей этот депутат. Лицо посетителя было смутно знакомо Луниной — где-то она видела этого человека, и она стала думать, где они встречались, с раздражением добавив. — Ну что ж, обследуйте!.. Как видите, живем — что на себя, то и под себя. Вот так.
