— Он умирает, — ответила Шай. — Для него нет смысла хранить её у себя. Эта работа была написана для любимой. Раз возлюбленной уже нет в живых, то он решил, что и картины не должно быть на этом свете.
— Бесценное сокровище, — произнес Гаотона, — утрачено из-за глупой гордости.
— Это была его работа!
— Уже нет, — возразил Гаотона. — Она принадлежит тем, кто её хоть раз видел. Зря ты согласилась. Никак нельзя оправдать уничтожение картины такого масштаба, — он поколебался. — И всё-таки, я понимаю. Ты поступила по-своему благородно. Твоей целью был Лунный Скипетр. Подвергать себя такому риску, чтобы уничтожить картину, было опасно.
— ШуКсен обучал меня живописи с моих юных лет, — промолвила она. — Я не могла отказать ему в просьбе.
Было видно, что Гаотона не согласен, но создавалось впечатление, что он понимает. Ночи! Шай чувствовала себя беззащитной.
«Это важно, — говорила она себе. — Может быть…»
Но Гаотона так и не вернул её пластины. На самом деле Шай и не ожидала, что он так поступит, не сейчас. Пока их соглашение не будет выполнено, до завершения которого она уже и не надеялась дожить, если конечно не убежит.
Гаотона и Шай испытали последнюю группу печатей. Как и планировалось, каждая из них продержалась по крайней мере минуту. Наконец перед её взором сформировалась целостная картина, идея того, как будет выглядеть уже завершенная версия души. Они закончили с шестой печатью, Гаотона был готов к пробе следующей.
— Вот и всё, — сказала Шай.
— Всё на сегодня?
— Вообще всё, — ответила Шай, убирая последнюю печать.
— Ты закончила? — спросил Гаотона, выпрямившись. — Почти на месяц раньше! Это…
— Я не закончила, — прервала его Шай. — Самое трудное впереди. Мне нужно вырезать несколько сотен штампов в миниатюре, объединить их друг с другом, после чего создать корневую печать. Проведённую работу можно сравнить с подготовкой палитры, смешиванию цветов и определением манеры исполнения. Теперь осталось нанести всё это на холст. Когда я делала нечто подобное в последний раз, у меня ушло почти пять месяцев.
— А у тебя осталось всего двадцать четыре дня.
— А у меня осталось всего двадцать четыре дня, — согласилась Шай, почувствовав укол совести. Ей нужно бежать. И поскорее. Нужно как можно скорее завершить этот проект.
— Тогда не стану тебя отвлекать, — произнёс Гаотона, поднимаясь и расправляя рукав.
