– Видите ли… – Он говорил медленно и раздумчиво. – Очень часто наши сны – порождение наших фантазий и ожиданий. Они – что-то вроде тени, которую отбрасывает реальность. Иногда эта тень черная, иногда – белая. А иногда, как в вашем случае, ее можно назвать «цветной».
– А возможен ли обратный фокус? – спросила вдруг Настя.
Макарский слегка опешил.
– Какой? – не понял он.
– Чтобы вещи из сна проникли в настоящую жизнь?
Доктор покачал головой:
– К счастью или к сожалению, нет. Все, что может оставить закончившийся сон, это послевкусие – иногда приятное, иногда нет. Сны не материальны. Это всего лишь образы. Как стихи, кино или романы. С той лишь разницей, что, когда вы спите, вы сами себе поэт, художник и сценарист.
– Андрей Петрович, я не верю в то, что сны – всего лишь перемешанные карты из колоды, которые нам раздает реальность, – заявила Настя. – Разве вам не доводилось испытывать во сне чувства, которых вы никогда не испытывали в реальной жизни?
– То есть вы хотите сказать, что сновидения – это не просто «эхо», а отдельная форма нашего существования?
– Да. Что-то вроде этого.
Макарский вздохнул.
– Подобные рассуждения могут вас слишком далеко увести.
– Далеко увести? – Настя чуть прищурилась. – Увести от чего?
– От выздоровления, – спокойно ответил доктор. – Если вам важно мое мнение, то я настаиваю на том, чтобы вы вернулись в клинику.
– Это исключено, – отчеканила Настя.
– Что ж… Тогда вы обрекаете себя на долгую и мучительную борьбу. Вы останетесь один на один со своими страхами.
– Я это понимаю. Но уговорить меня вам не удастся. Лучше подскажите, что мне делать, если это снова повторится?
Доктор снял очки и протер их платком.
– Если это снова повторится, – сказал он, – просто скажите себе: «Это сон. И он скоро закончится». Произнесите это несколько раз.
Он снова водрузил очки на нос. Настя вдруг почувствовала тошноту.
– Мне… надо подышать свежим воздухом, – сказала она и поднялась из-за стола.
Макарский тоже поднялся.
– Я провожу вас на улицу, – предложил он.
Настя мотнула головой:
– Нет. Я сама. Мне нужно побыть одной. Всего доброго!
И она быстро вышла из кабинета.
…На улице Настю вырвало. И она знала отчего. Причиной тошноты был страх. Страх, что теперь она безумна, и ничего уже не вернуть. Разум – вот единственное, что у нее осталось. Потерять его значило потерять жизнь. Нет, это было страшнее, чем потерять жизнь.
Она вытерла губы рукавом плаща и тихо пробормотала:
– Я не сумасшедшая. Не сумасшедшая. Все это пройдет. Обязательно пройдет.
