— Кто это — Люда?
— Это моя подруга. Ах, какая она душка; если бы вы ее видели, вы бы тоже начали ее обожать, только нельзя, она «бегает» за Андрюшей, и я просила его жениться на ней; жаль, она дежурит у кофулек, я не могу ее вызвать к вам. Я бы показала вам и Eugenie, вот прелесть!
— Это тоже ваша подруга?
— Ах нет, это белая кошка Петровой и Евграфовой, но какая милая. Когда же вы приедете снова в Петербург?
— Я буду здесь к весне, то есть как раз к вашему выпуску.
— Да? Вот это хорошо! Приезжайте прямо в церковь, мы все будем в белом, батюшка прочтет проповедь, и мы будем плакать. Очень, очень интересно видеть выпуск!
Дверь приемной скрипнула, и в комнату крадучись пролезла m-lle Нот.
— Пора, ma chère[97], идти обратно в сад. Maman позволила принять вашего брата только на полчаса. Вы знаете, что сегодня не приемный день.
Франк встала.
— Прощайте, «cousin Eugène»[98]! — и она лукаво поглядела на молодого человека.
— Прощайте, кузиночка, — отвечал он, улыбаясь.
— Смотрите, не забудьте десять тысяч раз поцеловать за меня Андрюшу.
— Вот ваши конфеты, вот baby — в целости и сохранности.
Передавая бонбоньерку и куклу, он подошел ближе к девочке и сказал ей тихо:
— Я уезжаю надолго, подарите мне на память цветок из вашего букета.
— Цветок? Хорошо! — девушка вынула из букета несколько незабудок и одну розу из середины, без всякого кокетства, забыв, что именно эту розу она в восторге поцеловала, затем быстро сдернула с кончика косы маленький синий бантик и этой лентой связала крошечный букет.
— Смотрите, когда он завянет, высушите его в книге или в толстой тетрадке, но не бросайте: говорят, нехорошо бросать или жечь подаренные цветы.
Офицер наклонился взять цветы и поцеловал маленькую ручку, державшую их.
Надя Франк вспыхнула и невольным движением отдернула руки. И это тоже было в первый раз; все личико ее покрылось краской…
* * *
В дортуаре первого класса на ночном шкафике Франк в большой грубой кружке из-под квасу стояли остатки прелестного букета: пять-шесть распустившихся роз и пучок незабудок, остальные цветы были розданы подругам. Ложась спать, Франк не болтала ни с кем, не шла ни к кому в гости «на кровать»: она на коленях молилась дольше обыкновенного перед своим образком, прикрепленным к кровати. Минуту она постояла перед цветами, и личико ее было грустно и бледно, как будто она предчувствовала, что в жизни цветы и тернии встречаются одинаково часто. Затем она по привычке легла на правый бок, положила под щеку правую руку и заснула. Сладкий аромат разносился над ее головой, ей снился офицер и сурово спрашивал сравнительную хронологию семнадцатого века, которую она не знала…
