— Это вообще не проблема. Я сам доставлю ее домой, и…
Грегор вдруг замолчал — он вспомнил «Пророчество Времени»:
Когда Воин… умрет…
Он не сможет никого никуда доставить.
— Я найду способ отправить Лиззи домой. И Босоножку, и маму. И я должен сделать это — пока могу, — пробормотал он скорее себе, чем Живоглоту.
— Ты не можешь. И никто не может, — покачал головой Живоглот. — Но если ты сейчас, без сопротивления, позволишь ей остаться здесь, клянусь: после войны они все трое окажутся наверху, у вас дома.
— Нет, — сердито ответил Грегор. — Что за хрень?! Какой смысл держать их здесь после войны?
— А ты подумай, парень, подумай. В случае победы Соловет получит полную и бесконтрольную власть. Ты думаешь, она отпустит кого-то из них домой? — Голос Живоглота опустился почти до шепота. — Она уже намекала мне… Если у Соловет есть Босоножка — у нее есть власть над тараканами. А если Лиззи представляет собой то, что я думаю, — ну, тогда она просто на вес золота. Нет, кончится тем, что твой отец придет их искать — и вся твоя семья окажется в плену на всю оставшуюся жизнь. Если я вам не помогу.
Грегор даже думать не хотел о таком кошмаре: вся его семья здесь, в Подземье, в качестве пленников… Но как только Живоглот произнес это вслух — Грегор понял, что это не только возможно… Он понял, что скорее всего так и будет!
— Но я могу доверять тебе? — спросил он тихо.
— Даю тебе слово, — так же тихо ответил Живоглот.
— Слово крысы? — В голосе Грегора звучала горечь.
— Нет. Слово яростника. Я даю тебе слово как яростник яростнику. Я обещаю, что доставлю их домой, — во что бы то ни стало.
Пока Грегор пытался сообразить, какую ценность имеет слово яростника, — во дворце вдруг начали тревожно трубить в рог. Живоглот поднял голову и прислушался:
— Крысы напали на город с северной стороны — оттуда, где находятся сельскохозяйственные угодья.
Грегор растерялся. Значит, обратной дороги нет. И что теперь?
— Ну, что скажешь, Наземный? Мы договорились? — спросил Живоглот.
Выбора у Грегора не было.
— Да.
— Отлично. А теперь иди и найди себе какие-нибудь доспехи, — посоветовал Живоглот. — Увидимся на поле боя.
Грегор чувствовал себя ужасно. Тогда, в музее, он ясно осознал, что должен погибнуть, но все внутри него сопротивлялось этой мысли и он упорно гнал ее прочь. Несмотря ни на что ему удавалось погрузиться в настоящее и почти не думать о будущем — вернее, о том, что будущего у него нет. Другого способа продолжать жить и действовать не было. Но иногда… иногда, вот как сейчас, страшная правда вдруг всплывала из глубины сознания, и он оказывался с ней лицом к лицу. И все же ему не оставалось ничего другого, кроме как двигаться навстречу неминуемому — остановить время было не в его силах.
