Но, когда зовешься Лежанвье, от этого не легче.
— Уходите! — приказал адвокат. — Убирайтесь, пока я вас не выкинул на улицу.
От внезапной мысли он похолодел:
— Вас же отпустили. Зачем это запоздалое признание? Чтобы заставить меня терзаться угрызениями совести, подать в отставку?
Лазар изобразил наивность:
— Т-сс, вы опять побледнели. Глотните, дражайший мэтр, вас это поддержит… В некоторых случаях непредубежденные медики за неимением лучшего средства под рукой прибегают к виски. Лично я не знаю лучшего лекарства.
Лежанвье выпил. Как Лазар зарезал Габи Конти? Ее он тоже усыплял успокаивающей болтовней?
— Говорите, — настаивал он придушенным голосом. — Чего вы хотите от меня? Даю вам пять минут.
Слабая защита. Лазар не торопясь прищурил правый глаз, вопросительно поднял левую бровь:
— Вы полагаете, госпожа Лежанвье скоро вернется? Вы с ней договорились о времени? Что до меня, я лично сомневаюсь, что она упустит…
— Я просил вас уточнить цель — истинную цель — вашего визита.
— Секунду, дражайший мэтр, секунду! Для начала… Попытайтесь на мгновение влезть в мою шкуру, она, может, немногого стоит, но мы ведь не можем менять ее по собственному желанию…
Чертов гаденыш, четырнадцать месяцев я только этим и занимался, пытаясь влезть в его шкуру; шкуру несправедливо подозреваемого бедолаги…
— Если бы вы знали, сколько километров можно отшагать в камере. С первого дня я зациклился на одной мысли: вновь увидеть Париж, знакомые места…
Все тот же усыпляющий рокот.
— Короче. Не забывайте, что вас слушают.
Лазар склонил голову — его явно не понимали.
— Как я вас люблю, дорогой мэтр! Чем дольше вас знаешь, тем больше ценишь. Как вы умеете одним словом или жестом внушить доверие, вызвать симпатию. О, вы бы не превращали домохозяек в противниц прогресса, у вас бы все брали нарасхват!.. Кстати, заметьте, в глубине души я вам тоже нравлюсь… Может быть так привязываются, проклиная его, к испорченному ребенку… Но, рано или поздно, самые достойные родители оказываются перед фактом, что испорченный ребенок обречен на эшафот… Если они умны, то встают на сторону закона и предпочитают отрезать себе палец, чтобы не потерять руку…
— Вы закончили? — спросил Лежанвье, обеими руками упираясь в подлокотники кресла. — В таком случае…
Все это слишком затянулось. Не нужно, чтобы Диана застала этого прохвоста в его кабинете.
Но Лазар уже стоял перед ним.
— Глух и слеп, да? — неожиданно ядовито бросил он. — Вам уже перевалило за пятьдесят, папаша, а мне нет и сорока. У вас больное сердце и одышка на лестницах. А я здоров как бык. Пятидесятилетний старик не вытолкает за дверь мужчину в расцвете сил. И еще одна немаловажная истина: мы с вами теперь гребем в одной лодке. При первом же неудачном взмахе весла лодка перевернется, и мы оба окажемся в воде…
