— У нас все еще не решена проблема брака, — устало сказала Корделия.
У трех юных посетительниц, пришедших к Корделии, был несколько истеричный характер. Успокоив немного их расшатавшиеся нервы и поговорив с ними в полумраке комнаты, освещенной лишь огнем свечей, Корделия поняла (во многом благодаря своему неудачному опыту с мисс Люсиндой Чудл), что истерика девушек вызвана мыслью о первой брачной ночи, о которой они ровным счетом ничего не знали.
— Если мы намерены продолжать, то должны составить какие-то советы, касающиеся первой брачной ночи, но мне надо преподнести их так, чтобы не шокировать барышень. Нельзя допустить, чтобы молодые леди выбегали от нас с криком на всю улицу!
— Но это не имеет никакого отношения к френологии или к гипнозу!
— Зато имеет отношение к браку, а именно слово «брак» фигурирует в нашем объявлении.
Рилли налила еще немного портвейна и нахмурилась.
— Они вообще ничего не знают?
— Их невежество поразительно! Наверное, они живут с закрытыми глазами.
— И ушами! А ведь именно так мы узнали о Грейт-Титчфилд-стрит.
— Да, и я тоже. Я поняла, откуда доносятся все эти вздохи и охи, еще до того, как мне исполнилось восемь. И только когда мама сказала, что эти… звуки означают, что ее друзья получают удовольствие, я успокоилась. И… — Корделия остановилась на полуслове, прикусила губу, а затем слегка пожала плечами. — Она призналась, что джентльменам нравится, когда она сама стонет, так что мне вовсе незачем думать, будто они причиняют ей боль. Поэтому, если я вернусь с площади Блумсбери и услышу что-то такое, мне просто надо подождать. Она стонала, чтобы доставить им удовольствие и чтобы было чем заплатить за аренду.
Корделия вдруг рассмеялась, но этот смех прозвучал так странно, что Рилли лишь нежно погладила ее руку.
— Но те люди, которые приходят к нам, очевидно, воспитаны совсем по-другому!
— Ну что же, придется отправиться в библиотеку Сент Панкрас, чтобы найти что-то приличное и подходящее случаю, — сказала Рилли. — Самим нам придумать не под силу.
— Но мы ничего и не придумываем! Все так и есть! И потом, я действительно родилась в театре, в самом неприличном из мест!
Они начали смеяться от души, потом налили себе еще немного портвейна и пустились в воспоминания о скандалах, которые случались на гастролях в провинциальных городках. Даже миссис Сиддонс, как они слышали, попадала когда-то в неприятные ситуации в Ирландии. Их смех эхом раздавался на железных ступеньках. Огонь уже погас, бутылка с портвейном опустела, и они заснули. Когда Рилли пробудилась, было два часа ночи.
