— Все на борту, — доложил Виктор Октавий, следя за экранами.
— Кто-нибудь еще мог… — Ульпий Галл вглядывался в клыбу дыма и языки пламени, окутавшие город, потом безнадежно махнул рукой. — СТАРТ!
— Что происходит? — почти официальным тоном поинтересовался центурион Корнелий, добравшись до капитанского мостика. Немного пришедший в себя Юлий Цезарь следовал за ним по пятам.
— Полная задница, — неуставно доложил оптион Октавий. — Пуны держали на планете штук триста звездолетов. Нас поимели во все дыры.
— Что об этом говорит командующий?
— Спроси у Плутона. Пуны взорвали спутник планеты и треть нашего флота снесло нахрен обломками. В том числе флагмана.
— И кто сейчас командует? — быстро спросил Цезарь.
— Никто, — устало сообщил трибун Ульпий. — Давно я такого не видел. Если вообще.
— По уставу, старший по званию офицер флота…
— Вот именно. Сразу пять или шесть легатов. И ни у кого не хватило смелости объявить «Спасайся, кто может».
— А именно это мы и должны сейчас делать! — с азартом воскликнул старый центурион, рассматривая тактические экраны.
— Ну, если сам легендарный Тигробой советует драпать, — усмехнулся командир звездолета, — то кто нас осудит?
— Пуны продадут в рабство или принесут в жертву; наши — казнят, проведут децимацию или просто вернут на фронт, — подвел балланс оптион Октавий. — Выбор очевиден.
— Мы должны хоть как-то сохранить лицо, — неуверенно заметил Цезарь.
— Хочешь сохранить лицо — засунь его себе в задницу! — убежденно воскликнул центурион Корнелий Тигробой.
— Истину говоришь, отец, — кивнул командир корабля. — Курс на Ипсилон Меченосца!
— И будет по слову твоему, мудрый соратник, — отвечал Тигробой.
— Я думал, мы опоздаем, — заметил император Эмилий Валент, — но, похоже, что мы поторопились.
— На экране почти две сотни вражеских сигналов и всего двадцать пять наших, — дрожащим голосом доложил Тиберий Бассиан.
— Стоило переться через всю систему, чтобы сдохнуть здесь? — с необыкновенной прямотой спросил Вплерий Флакк.
— Держите себя в руках, центурион, — одернул его командир.
— Да–да, помню, я римский гражданин и офицер. Надеюсь, нам поставят памятник. Прошу прощения, хрена с два. Проигравшим ничего не…
Прогремел выстрел. Флакк удивленно посмотрел на оплавленное отверстие чуть выше своего сердца, потом обмяк в кресле.
— Всегда мечтал расстрелять кого-то прямо на мостике за трусость и панику перед лицом врага, — признался император, возвращая парабеллум в кобуру. — К счастью для его семьи, никто об этом не узнает, поэтому дети получат пенсию. Навигатор, продолжаем сближение.
