Это был четырехкомнатный деревянный дом с удобствами во дворе. Первой, широко ступая, вошла мама, за нею проследовал папа. Когда мама оказалась к папе спиной, он рассеянно поднял глаза и ущипнул ее за попу.
— Антониу! — возмутилась мама. — Больше так не делай!
А папа, глядя на всех нас, изобразил удивление и сказал:
— А что такое? Я ничего не сделал, Мария. Тебе почудилось.
Мама решительно вышла из дома, окинула взглядом мебель на грузовике и приказала, подталкивая папу:
— Скажи, чтоб сейчас же разгружали мебель, хоть для приличия.
Все было пыльным, и мама до поздней ночи подметала пол, вытирала стены и расставляла мебель. Папа вышел, чтобы расплатиться за такси, а когда вернулся, все уже спали.
Вот, оказывается, что такое Бразилиа.
Печальный, утомленный человек
Мы ездили в Бразилиа раз или два в месяц, когда отец брал выходной на стройке и нанимал для поездки джип.
— Этот джип, — сообщал он, — из строительной компании Ребелу. Этот джип доверяют только мне, потому что я хороший работник.
И громко сигналил, дабы довести до всеобщего сведения, что Антониу с семейством желает провести воскресенье в Бразилиа — городе будущего, где золото.
Ездили мы неохотно. Мама говорила, что у нее в Тагуатинге целый ворох нестиранного белья, и она торопилась вернуться. Туникинью тоже не проявлял ни малейшего интереса и начинал хныкать, хотя папа и пытался его развлечь, напевая песенки. Только Силвинья стремилась посмотреть все — особенно витрины.
— Посмотреть-то можно, — предупреждал папа, потрепав ее за щечку. — Но только посмотреть, потому что купить что бы то ни было здесь по карману только толстосумам.
Мама сокрушенно качала головой, и мы бродили, бродили и бродили без остановки.
Однажды папа привез нас к вечеру, чтобы посмотреть выход президента, и мы битых два часа провели в ожидании у дворца Алворада. Когда он вышел, караул встал по стойке смирно, но даже издалека было видно, что солдаты не решаются взглянуть в лицо президенту.
— Это Жаниу Куадрус,[2] папа? — спросил я.
— Нет, нет, это Жангу,[3] — ответил папа, не глядя мне в глаза. — Тебе что, не говорили в школе, что Жаниу вышел в отставку?
Мне никто ничего не говорил. И больше я ни о чем не спрашивал, а только глазел на президентских телохранителей и сложил руки для молитвы.
«Если мне суждено чего-нибудь достигнуть в жизни, — молился я, — мне хотелось бы стать телохранителем».
Мы еще не раз наблюдали, как Жангу выходит из дворца. Все его ждали, иногда хлопали в ладоши — почему, не знаю. Жангу день ото дня казался старше — тоже не знаю, почему. Неужели этот печальный человек — хозяин всей Бразилии, такой огромной страны?
