Поглядел я на свою рожу в зеркало, увидел пробивающуюся бороденку и сказал:
— Стареешь, Нанду.
Глаза у меня были грустные, потухшие и безжизненные, а как я высунул язык, так чуть не упал: белесый, шершавый, точь-в-точь наждачная бумага.
«Боже мой, — подумал я, — неужели помру?»
Руки у меня затряслись. Спокойно, Нанду, спокойно — ничего страшного не случилось. Спокойно, спокойно.
Отец нервничал. Отложив газету, он препирался с матерью из-за того, что ее брат, префект, что-то напортачил в префектуре.
— Это беззаконие, — возмущенно восклицал отец, — а твой брат — отъявленный диктатор, история не простит его душегубства.
— Да что ты, папа, — вмешался я, — он же беспомощный старик и сроду никого не убивал.
— Но он заодно с убийцами, — возражал отец, полный и краснолицый, — а этому прощения нет.
Я взглянул на отца и с болью в сердце вспомнил время, когда он блуждал по свету в поисках приключений, словно цыган, и мы вместе с ним. «Беспощадное время, как меняет оно людей, — подумал я. — А может, и не меняет, а просто нам кажется? Спокойно, Нанду, ты слишком поэтичен. А жизнь — штука сложная».
«Внимание! — сообщило радио. — Правительственные органы обнаружили в Ресифе взрывное устройство, установленное оставшимися в живых активистами АЛН — организации, которую основал террорист Карлус Маригелла. Трое террористов погибли в столкновении с силами безопасности. Президент республики…»
— Твой брат с ними заодно, — произнес отец, злобно косясь на мать.
Та разрыдалась и выбежала из комнаты.
— Я опаздываю в школу, папа, — сказал я и тоже выскочил на улицу со всеми школьными прибамбасами.
Черт возьми! Солнце пекло нещадно, ноги у меня болели, и я насилу открывал глаза. У дверей школы я встретил Теку. Он тоже был едва живой, и я ему сказал: чтобы вчерашних глупостей больше не было, ради бога!
— Да ладно, ничего страшного, — сказал Теку, — что было, то прошло, все нормально. Сегодня вечером опять пойдем.
— К Сузи? — спросил я.
— Ну да, — ответил он, — к Сузи. Рикки нас подбросит, он, представь, к мамаше своей в кубышку забрался, так что при бабках.
«Черт возьми, — подумал я, — вот уж сегодня оттянемся по полной программе!»
— Рикки нас точно подбросит, — сказал Теку и попросил: — Слушай, Нанду, стишки для меня не слабо накропать?
— Да ты чего? — говорю. — Голубой я, что ли, чтоб мужику стихи посвящать?
— Да брось ты, Нанду, — возразил Теку, — напиши мне стихи для Вальдеты. Знаешь, она от этого тащится. Поднес я ей тут, короче, этот сонет дурацкий, читаю строчку за строчкой да к ее сиськам подбираюсь, а вот не вышло ни фига, Нанду, понимаешь…
