– И выразить вам свое восхищение, – добавил Аугусто.
– Восхищение? – воскликнула Эухения.
– Да, я восхищаюсь вами как пианисткой!
– Ну, к чему это!
– Я знаю, сеньорита, как велика ваша любовь к искусству.
– К искусству? Вы имеете в виду музыку?
– Конечно!
– Ну, так вас обманули, дон Аугусто!
«Дон Аугусто, дон Аугусто! – подумал он. – Дон!.. Какое зловещее предзнаменование в этом слове «дон»! Почти так же плохо, как „господин"». И затем сказал вслух:
– Разве вам не нравится музыка?
– Ни капельки, уверяю вас.
«Лидувина права, – подумал Аугусто, – после замужества, если муж будет ее содержать, она даже не дотронется до клавиш». И затем вслух:
– Видите ли, все говорят, что вы отличная учительница…
– Просто я стараюсь как можно лучше выполнять свои обязанности, мне ведь приходится зарабатывать себе на жизнь.
– Кто говорит, что ты должна зарабатывать на жизнь?… – начал дон Фермин.
– Хорошо, хватит об этом, – перебила тетка, – сеньор Аугусто уже все это знает.
– Все? Что все? – жестко спросила Эухения, делая легкое движение, чтобы подняться.
– Ну, насчет долга.
– Как? – воскликнула племянница, вскочив на ноги. – Что все это значит? Чем вызван ваш визит?
– Я тебе уже говорила, племянница, этот господин желает познакомиться с тобой. И не волнуйся так, пожалуйста.
– Но есть вещи…
– Простите вашу тетушку, сеньорита, – взмолился Аугусто, поднимаясь в свою очередь со стула (одновременно дядя и тетя сделали то же самое), – поверьте, я только хотел познакомиться… Что же касается долга по закладной, вашего самопожертвования и трудолюбия, то я ничего не предпринимал, чтобы узнать от вашей тетушки столь интересные подробности, я…
– Да, вы только принесли сюда канарейку через несколько дней после того, как послали мне письмо.
– Правда, я этого не отрицаю.
– Так вот, сеньор, я отвечу на ваше письмо, когда захочу и когда никто не будет меня к этому принуждать. А сейчас мне лучше уйти…
– Прекрасно, великолепно! – воскликнул дои Фермин. – Вот прямота и свобода! Вот женщина будущего! Таких женщин надо завоевать силой, друг Перес, силой!
– Сеньорита! – умоляюще произнес Аугусто, подходя ближе.
– Вы правы, помиримся, – сказала Эухения играла ему на прощанье руку, такую же белую и холодную, как раньше – как снег.
Когда она повернулась к нему спиной и ее глаза, источники таинственного духовного света, исчезли, Аугусто почувствовал, что огненная волна снова прошла по его телу; сердце тревожно стучало в груди, а голова, казалось, вот-вот лопнет.
