Тут я переключился на серьезный тон, словно забыв, где нахожусь, и стал говорить о жизни, о человеческом обществе. Выяснилось, что при упоминании слова «коммунизм» они несколько оживились и стали пытаться обосновывать свои запутанные высказывания.
Эдди спросил, знаю ли я книгу Маркузе>{53} «Эрос и цивилизация». Я читал эту книгу и даже пытался уяснить ее смысл. Книга вышла в 1955 году и, если хотите, авансом дала философское обоснование хиппи. Автор оперировал категориями Фрейда, обсуждал его тезисы о том, что культура и цивилизация зиждутся на постоянном подавлении человеческих желаний.
По Маркузе, в физической и духовной нищете людей повинны не социальное неравенство и антагонистические классовые противоречия, а подавление инстинктов и отказ от сексуального наслаждения, вызванные борьбой за существование в капиталистическом «индустриальном обществе». В один прекрасный день на смену «борьбе за существование» якобы придет «эротическая действительность», когда жизненные инстинкты будут проявляться без притеснений и обретут покой.
Чтобы достигнуть такого состояния уже сейчас, сказал Эдди, они отбросили все условности и при помощи пилюль совершают «прыжок в свободу». Я посмотрел на итальянку, которая, поникнув, сидела на стуле. Ее лицо стало каким-то маленьким, щеки впали, и я не удержался от вопроса, не совершает ли она именно сейчас этот «прыжок в свободу».
Эдди заметил, что я не реалист, а Королева слушала меня с отсутствующим взглядом широко раскрытых глаз. Я все еще пытался разъяснить хиппи, что их сопротивление «организации власти» бессмысленно, что они не причиняют ущерба господствующим классам, а, наоборот, приносят им доход своим «подпольем», как они обычно выражаются. Видные критики буржуазного искусства от Лос-Анджелеса до Западного Берлина писали в своих журналах о хиппи, называя их «подпольем», «субкультурой», «фрейдовским пролетариатом», однако на самом деле хиппи представляют собой всего лишь продукт развития капиталистического общества.
Тысячелетние религии Востока оказывали на хиппи магическое притягательное воздействие. Не ощущая радости бытия, они странствовали из одной страны в другую, погружались в мифологию то буддизма, то индуизма, пытались скрыться от мира, в то время как индийцы начинали сбрасывать с себя оковы суеверия и всем своим существом поворачиваться к миру земному.
Солнце на западе заходило в море, прибой лениво играл песком, вдали виднелся силуэт какого-то корабля. Пора было заканчивать беседу и прощаться с райским побережьем. Я воспользовался возможностью узнать о «сцене» на пляже Калангуте и надеялся, что наш разговор оставил здесь разумный след. Я стал прощаться. Королева закурила очередную сигарету, а Эдди проводил меня до двора торговца лимонадом, где стоял мой велосипед.
