Окончив школу, я решила не замахиваться на университет: никаких особенных наклонностей у меня не было. И торговый техникум распахнул мне свои двери — два года прошли в легком тумане однообразия. Подруг у меня не было, личной жизни тоже. Провалявшись все лето после окончания на диване, я пошла работать в средненький салон мобильной связи.
И тут появляется человек с еще более необычным именем, чем у меня, и предлагает изменить мою жизнь. Сделать ее другой. He-обычной. Не знаю, что там у него за разговор ко мне был, но, если он хоть как-то изменит мою жизнь, — я согласна.
Врачи что-то напутали: оказалось, что связки у меня не порваны, а только растянуты и через некоторое время встанут на место. Вообще, мое состояние оказалось совсем не таким плохим, как показалось врачам вначале. Это было странно, но все списали на суматоху, в которой в больницу доставили меня и нападающих.
Через две недели меня все-таки выписали. Когда наконец разрешили снять бинты, я невольно удивилась: кажется, побои и вывихи пошли мне на пользу. Руки как будто стали немного тоньше и аккуратнее, а в мышцах в то же время чувствовалась непривычная для меня сила.
Вместе с этим открытием пришло странное беспокойство. Я и раньше просыпалась по ночам, а теперь и вовсе перестала спать. Почти все время проводила на балконе, пока улица не серела от предрассветного света. Тогда я спокойно уходила в комнату и падала на диван. День и ночь поменялись местами. Я еще находилась на больничном, и мама ничего не имела против. Она только наблюдала за мной с какой-то странной тревогой, которую я никак не могла понять. Кажется, она тоже. Я все чаще видела ее сосредоточенно изучающей свои конспекты или листающей очередную подборку мифов. Однажды ночью я вышла на кухню и заметила в ее комнате свет. Тихонько подойдя ближе и заглянув в щелку, я увидела, что она сидит за столом прямо в ночной рубашке и сосредоточенно листает замусоленную тетрадь. Потом она ахнула, прижав пальцы ко рту, и сжала голову руками. Я уже хотела войти и спросить, что происходит, но что-то меня удержало.
— Нет… Не может быть… — Она потерла виски, закрыла тетрадь и отошла от стола. — У меня просто буйная фантазия.
Она легла в постель, и свет погас.
Не знаю, почему я оттягивала столь желанный звонок Оскару. Его визитка уже замахрилась по краям — столько раз я доставала ее из кошелька, проводила пальцами по буквами и убирала обратно. Что-то каждый раз останавливало меня, уже готовую взять трубку и набрать номер. Я уже почти передумала ему звонить вовсе, когда выдалась одна особенно ветреная ночь.