— Убивают! Спаситя-а! Милиция экспертизная загрызает, аки хищники нероновские первых великомучени-ко-о-ов!!!
— Пошёл вон.
— Иду, — мигом прекратил орать гражданин Груздев.
— И чтоб у меня…
— Молчу, как петух в архиерейской ухе на Великий пост, — тишайше поклялся Филимон Мит-рофанович и, судя по хлопку воздуха, просто испарился из отделения.
На деле он, естественно, просто слинял с похвальной скоростью оповещать весь город о том, что милиционеров-де не по-христиански хоронят, а стало быть, милиция та не от Бога-а-а…
Мне даже показалось, что я это реально слышу, но, видимо, так, слуховая галлюцинация. Кто-то из дежурных стрельцов постучал в оконце, жестами докладывая, что банька готова. Моя домохозяйка, погружённая в мысли свои девичьи, так же молча принесла мне пару нижнего белья и большое расшитое полотенце. Со мной опять ни слова…
Надеюсь, её молчание не затянется слишком надолго, потому что я уже начинал нервничать. Вдруг бабка за что-то на меня крепко обиделась и теперь будет играть в молчанку аж до Нового года? С неё-то станется, но вся работа отделения насмарку!
Ладно, схожу в баню, размякну, приведу голову в порядок, а потом на всякий случай торжественно извинюсь перед старушкой пару раз, с меня не убудет. С этим и пошёл мыться…
— Митя, как парок? — с улыбкой спросил я, прикрывая за собой дверь и входя в предбанник.
Мой двухметровый напарник, голый, как Геракл, и красный, как конь Петрова-Водкина, встретил меня с шайкой кипятка в руках и подозрительно смущённым взглядом…
— Дык… ничё вроде парок. Заходите уже, Никита Иванович, всю баню выстудите.
— Это что?!! — едва не самым девчоночьим фальцетом взвизгнул я, замирая на пороге.
— Где?
— У тебя!
— У меня?! — Он зачем-то посмотрел на свою задницу слева и справа. — На чей-то вы тут намекаете, нет у меня ничего такого…
— Не у тебя, естественно, а рядом с тобой! — наконец-то овладев нормальным голосом, прорычал я, тыча пальцем. — Вот это что?!
Митя обвёл невинным взором семь мёртвых кур, рядочком лежавших на лавке для мытья. Мокрые, грязные, с высунутыми язычками, вытаращенными глазками и в таких мудрёных позах, что любой сингапурский йог от зависти все ногти сгрызёт.
— Эти, что ли?
— Да, Митя, эти! Я именно эту домашнюю птицу и имею в виду. Что здесь произошло? Откуда цыпочки в бане? С каких пор ты стал маньяком-некрофилом-извращенцем-куроцапом, а?!
— Последние четыре слова повторите, Христа ради, ничё не понял… — попросил он.
