Прибытие в «Валя-Карбунэ» было шумно и суетливо. Дворня таскала в комнаты чемоданы, картонки, саквояжи. Княгиня повсюду возила за собой горничную, повара, и огромное количество белья, платьев, мантилий, шляпок…
Прибыли вслед за первым экипажем тетки, экономки, приживалки — все население дома, возглавляемое почтенной супругой Скоповского. Они наперебой хлопотали. Они уже знали о прибывших гостях.
— Голубушка! Княгинюшка! Вот порадовали! Хоть наш-то Александр Станиславович хмуриться перестанет! Тоскует он, по детям тоскует. Времена-то какие лихие, весь мир вверх ногами. Грешили много, вот и покарал господь…
Скоповский волновался, командовал. Все ли в порядке в имении? Почему не подметены дорожки в парке? Где люди? Хорошо ли промазаны окна? Почему пыль в шторах?
После того как десять лет назад сгорел дом, Скоповский построил новый, но по старым чертежам и фотографиям; так же с колоннами по фасаду, с большой стеклянной верандой, с зимним садом, с башенками, витыми скрипучими лесенками, с просторными залами, уютными светелками, с широкими изразцовыми печками и теплыми лежанками. Но теперь, оглядывая дом критическим взглядом, Скоповский находил, что он недостаточно импозантен.
«Ну, ничего! Во всяком случае, общий вид — с парком, с беседками, с оранжереей, с широкой аллеей, ведущей к парадному крыльцу, — не может не понравиться княгине…»
Скоповский сиял. Скоповский был преисполнен гордости. Княгиня Долгорукова собственной персоной! И главное — запросто, без официальности. Вот уж подлинно можно сказать: не было бы счастья, да несчастье помогло.
Скоповский вызвал управляющего — вертлявого, бесстыдного грека, смотревшего на хозяина преданными, собачьими глазами. Управляющий шепотом назвал имена тех крестьян, которые особенно шумно радовались отъезду помещика и даже пытались произвести порубку в его лесу.
— После, после, — поморщился Скоповский, — этим мы займемся впоследствии. А сейчас важно принять именитых гостей, не ударить лицом в грязь… Как у нас конюшни?
— Не хотел вас расстраивать… Угнали Копчика и Грозного…
