А позже из башни по всему государству Бутырскому понеслись неаполитанские песни в исполнении какого-то зека. Голос у него был дивный.
Говорят, что в круглой башне в Бутырках больные живут и что болеют они какими-то особенными болезнями. У нашего певца будто бы проказа. И начальник Бутырки по фамилии Подрез знает об этом певце и разрешает ему петь, потому что его скоро не будет на этом свете. Так говорят.
Замечательно он поет!
Колючеглазая вдруг прослезилась.
Нина смотрела куда-то в потолок, в одну точку. Рая-мальчик резко крутилась с боку на бок. Тронул и ее чудный голос.
Денёв сказала:
— Я сейчас ему закажу что-нибудь.
Валя, всхлипывая, попросила Катрин этого не делать, а то менты нагрянут и помешают слушать его дальше.
На следующий день я взялась за письма. Особенно важным для меня было письмо к адвокату. Полдня я провела за сочинением писем.
Нинка все поглядывала на меня.
— А ты сядь за стол. Тут удобнее, — предложила она.
Да, там действительно было удобнее. Я спустилась вниз заканчивать большое письмо. Поставила точку, тут же дверь открылась, и в камеру влетели три вертухайки. Отняли письма, выгнали из камеры и закупорили меня в крохотном боксике, где абсолютно не было воздуха.
Я поняла, что это дела Нинки, что она каким-то образом стукнула дежурным о моих письмах. Наверное, когда шли на прогулку. Она нарочно посоветовала сесть за стол, чтобы вертухайкам было легче меня шмонать.
Потом… я ничего не помню. Потеряла сознание от духоты и тесноты.
Когда меня открыли, я, по всей вероятности, вывалилась из боксика, потому что очнулась уже у доктора от сильного запаха нашатырного спирта.
Я лежала, надо мной стоял врач, растирал мне виски и давал нюхать нашатырный спирт.
— Ну, как ты?
— Не знаю. Знобит очень.
Он налил мне валерьянки довольно много, разбавил ее теплой водой и дал выпить.
Мне стало тепло. Врач сделал какой-то укол и сказал:
— Полежи. Не волнуйся. Я скажу дежурным, когда тебя можно будет забрать.
У него в кабинете был маленький телевизор. Я приподнялась, чтобы взглянуть. Так странно… телевизор…
— Давай я тебя послушаю.
Я разделась. Он встал за спину и стал меня слушать. Медленно-медленно… Потом правой рукой нашел мою грудь и откровенно начал заниматься ею.
Я повернулась и удивленно посмотрела на него. Он едва заметно пожал плечами, отошел и стал что-то писать в свою большую тетрадь.
Я оделась, села на стул и стала смотреть телевизор, поглядывая на доктора. Он мне напоминал одного модного эстрадного певца, забыла его фамилию.
