— Мы тогда с главбухом поспорили. Он клялся и божился, что мне никогда в жизни не занять первого места.
Гуревич тоже улыбнулся. Он помнил этот случай: проиграв пари, главбух всё воскресенье ходил босиком, как беспризорник, держа в руках свои парусиновые туфли. Таково было условие пари, которое он сам предложил. Ну и Тимощук! Ну и главбух у него!
КОСТЯ — КОМСОМОЛЬСКИЙ БОСС
— Салют, Венька!
— Не забудь привезти пива!
— Обнимай цивилизацию!
Такими выкриками мальчишки сорок первой колонны провожали его в город.
Все они уже приготовились к танцам и выглядели настоящими пижонами. Веня привык видеть их грязными, перепачканными, в старых пимах и изношенных сапогах, в распахнутых спецовках, срок которых давно прошёл, с маслом от провода под ногтями, и они всегда при этом грубо ругались и спорили, не щадя гордости и самолюбия друг друга.
А теперь они были совсем другими, какие-то выходные, как пёстрые обложки новых журналов. Кое-кто из них успел отдать дань глупому закону или дурацкой привычке, как хотите, — «дёрнуть по махонькой» перед танцами.
Горбоносый Филин, в чёрной пиджачной двойке, в шёлковом галстуке, который держался на месте блестящей булавкой с цепочкой в форме кинжала, с аккордеоном в руках, довольно улыбается. Это как раз про него придумали — элегантный, как рояль. Как же ему не улыбаться? Веня уедет, и Филин будет весь вечер танцевать с Аней-радисткой. Ну и пусть танцует. Ему не жалко. Только цветы достать Ане зимой в самый-то мороз может один Веня. Если она и выйдет замуж за Филина, он всё равно будет доставать ей розы. Пусть Филин ревнует. Где и как Веня достаёт цветы, это его секрет. Секрет-то очень простой.
Мне не хочется раскрывать его — обидится ещё Веня. Да и нужно беречь доверенные тайны, даже совсем меленькие и простые. И, кроме того, все чужие тайны — как буквы в книге, сами по себе они ничего не значат.
Боря Зарян, шелестя блестящим итальянским плащом, подошёл к Вене и сказал:
— Ты сигарет прихвати обязательно. Этих, с розовым фильтром. Столичных. Ящика два бери смело. Потом рассчитаемся.
Папа Чингис забросил в кузов машины помятую бочку с бензином и протянул Вене широкую тяжёлую ладонь, в которой можно было спрятать арбуз.
— Бывай, жеребёнок, — сказал он, доставая из-за пазухи внушительную пачку писем. — Все авиа отправь. И по каждому адресу ударь по телеграмме, мол, кончаем трассу, перебираемся на Саяны, шлём ноябрьские поздравления. И переводы заодно, — и папа Чингис протянул солидную пачку денег.
