Возможно, он бы вновь провисел в одной точке пространства до конца цикла, не догадавшись о способности скользить в пространстве. Но вдруг рядом возникло движение — серое, веретенообразное, существо на четырех лапах и с длинным шнуром позади вынырнуло из какой-то щели и пронеслось по площадке. В своем отшельничестве, в мертвом городе, Элабинт настолько отвык от движения, которое не порождается им самим, что в ужасе отскочил. Отлетел как мячик. Отлетел так далеко, что обнаружил себя между домами. Улица под ним кишела движением. Испугавшись еще больше, он взлетел к самому небу, точнее переместился почти мгновенно, однако доля мига состояла из серии вспышек, когда мир вокруг исчезал и возникал вновь из черноты, странно смазанный.
Теперь город расстилался под ним, на него смотрели сотни домовых крыш. Он тянулся во все стороны насколько хватало взгляда, дома казались коробками ластиков в убежище писцов. Улицы — узкие, как карандаши, и по ним текут медленные струйки автомобилей-крупинок. Шок прошел, сменившись любопытством, и не успело оно оформиться в мысль: "надо вернуться вниз и рассмотреть получше", как он уже был внизу, между стенами домов, а в памяти стремительно таял шлейф от пробившей молнии тысячи вспышек, чередований наполненности и пустоты мира.
Поток машин — больших и разноцветных, несся под ним с умопомрачительной скоростью. По бокам улицы сновали — десятки, сотни людей! Он немного пришел в себя, и понял, что перемещения не происходят с ним, а вызываются его волей. Решил опуститься еще ниже, чтобы лучше рассмотреть людей, но сначала приблизился к стене дома, чтобы не опуститься в поток машин. Своей стремительностью они пугали, он не привык к такой быстроте. Столкновение с ними, казалось ему, приведет к чему-то страшному. Не рассчитав размаха, он прорезал дом по диагонали, сверху вниз, пролетев сквозь стены и помещения, и вылетел на другой улице, в гущу прохожих.
Они были уродливые, эти люди, такие, как их описывали книжники. Его всего наполнила мерзость, сама сущность мерзости, когда одна такая голова прошла сквозь точку, из которой он смотрел на мир. Голова была овальная, с углублениями и буграми, волосяная сверху, как внешняя поверхность шубы. Он поднялся выше, и увидел в окне чудовищную сцену: человек, все покровы которого были такие, как на ладонях — бежевые и гладкие. Ноги и руки были жутко тонкие и как обтянутые, в местах сгибов на них были гадкие наросты. Внешние покровы, которые никто из гончаров не только не мог, но даже не решался содрать с себя, лежали разноцветной кучей рядом с человеком. На стыках ног и рук с телом росли волосы. Человек откинул одеяло с кровати, лег, накрылся, отвернулся к стене и замер.
